Солнце заволокло тучами, женщина фыркнула:
- Дети лишь. Эридан не слушать никого, только Эрта. Ты говорить Эридан. Он дурак, Эрта не врать.
Еще какой, подумала, Кьяра, и все же унижаться ей не хотелось.
Помолчав немного, рогатая добавила:
- Он послать Эрта следить ты. Он злой лицо. Хотеть проучить, но не смерть.
Эти слова поразили девушку до глубины души. Это объясняло, почему Эрта успела спасти волка, странное ощущение слежки, преследовавшее ее, и необычное стремление Эридана спасти ее. Неужели он просто блефовал? Непонятно только, чего он хотел этим добиться?
Встав с кровати, женщина произнесла:
- Скажи Эрта, если он говорить: «Пошла!». Я его бить подзатыльник.
- Я действительно виновата, - вздохнула тифлингесса. - Из-за меня он чуть не погиб. Вряд ли все решится обычным разговором.
- Сам тоже вина! – хмуро воскликнула Эрта. - Никого не слушать! Янтарь и Арум ящерицы лишь, только смех, не сметь сказать нет! Я бы дать подзатыльник!
Она наклонилась к девушке и добавила, грустно покачав головой:
- А ты вина искупить, но не смерть. Много смерть сейчас.
Вспомнив трупы гвардейцев, укрытые плащами, Кьяра подумала, что смертей и правда много. Попытка поговорить не сделает хуже.
- Береги Скаг, - назидательно сказала заклинательница. - Он лучший в стая.
- Буду, - кивнула девушка. - Он не просто лучший в стае, он мой друг.
- Я видеть, - сказала Эрта, улыбнувшись напоследок.
После этого она ушла куда-то вглубь лазарета, заниматься делами.
Встав с койки, Кьяра направилась к выходу из лазарета. Выжить в этих землях было действительно сложно. Девушка не была уверена, что у нее выйдет. Только что ему сказать? Как не задеть рычаг, вызывающий его неконтролируемую ярость?
В лагере было тихо и безлюдно. Пахло дымом костров, похлебкой, хлебом. Наверное, время было к обеду или около того, поэтому все разошлись по палаткам. От этих запахов вновь разгулялся аппетит. Может, стоило перекусить в лазарете, а после идти сдаваться эльфу? С этими мыслями она дошла до шатра. Вход охраняли трое гвардейцев. Двоих Кьяра не знала, а третьего, с длинными черными волосами, видала разок в компании Элледина и Каленгила. Они общались о чем-то по-эльфийски, но увидев девушку, смолкли. Смерив ее внимательным взглядом, расступились, пропуская внутрь.
Шатер встретил ее мощным запахом бинтов и лечебной мази, заглушившим все прочие. Не так сильно, как в самом лазарете, однако все равно в носу засвербило. Эридан сидел за столом и что-то писал. Перо в левой руке двигалось медленно и сосредоточенно.
- Чудно, что ты оклемалась, - произнес он, не отрывая глаз от бумаги. - Твои вещи и фокусировка на кровати.
Девушка заглянула за ширму. На подушке лежала ее сумка. Она надела кристалл, и тот мигнул ей красным сиянием. Удивительно, она даже не заметила, как его сняли.
Выйдя из-за ширмы, девушка облокотилась на стол и посмотрела прямо на эльфа.
- Да? – спросил он, не отрываясь от занятия. - Что-то ещё?
- Что дальше? – спросила Кьяра.
Она так и не нашла, что сказать такого, и решила начать с простого вопроса. Ее и правда интересовало, что будет дальше, особенно с ней.
Рука эльфа замерла на долю секунды и снова продолжила выводить буквы:
- Ты мне скажи. Я совершенно не представляю, что творится в твоей голове, чего ты хочешь и чего добиваешься.
Он обмакнул перо в чернила, стряхнул лишние капли:
- Хотя я догадываюсь, что ты желаешь моей смерти. Тут я тебе помочь не могу.
Девушка вздохнула. Опять он про свое.
- Нет, - ответила она, - твоей смерти я не хочу. Вот расцарапать твое эльфийское личико иногда хочется.
Она задумалась. Чего же она хочет?
- Избавиться от поводка, выжить за эти полгода, вернуться на Фаерун, - задумчиво продолжила Кьяра, - но мои желания вряд ли имеют значения.
Эльф отвлекся от письма и хмуро сказал:
- О, надо же, ты умеешь разговаривать длинными, сложными предложениями, если в них есть претензия или угроза. Расцарапать! – он фыркнул. – Если ты действительно хочешь выжить, то какого дарклинга поступаешь так опрометчиво?
- Не замечала у тебя желания общаться, - пожала плечами девушка. – Мы из разных миров, о чем нам говорить? Ты никогда ничего не объяснял, только приказывал, вот и я не утруждалась объяснениями.
Тифлингесса заметила, что выражение лица Эридана немного изменилось. Кажется, он уловил аналогию и задумался.
– Я часто поступаю спонтанно, но самый опрометчивый поступок совершила двадцать лет назад, когда я продала душу и продолжила сражаться, вместо того чтобы сбежать, когда все пошло прахом.