— Меня раскрыли. Можно расслабиться! — со смехом в голосе воскликнул Каленгил.
— Ласково вы о них, с любовью, — фыркнула тифлингесса.
— Вам надо было оставить старое имя, — с усмешкой произнес гвардеец. — Глядишь, больше было бы в вас любви и нежности!
— Замолкни, Гил! — воскликнул паладин, но в его голосе все так же не было злости.
— А как насчёт тебя, Кьяра? — не унимался зеленый. — я бы назвал тебя… даже не знаю… «уничтожительница вина»?
— Уничтожить она может не только вино, но и тебя, — заметил Эйлевар, и Кьяра кивнула, соглашаясь с его словами, забыв на мгновение, что Каленгил не сможет этого увидеть.
— Мне не нравится, — ответила она. — Да и я с вами столько не пила.
Подумав немного, Эридан произнес:
— А я бы назвал тебя Амион.
— «Леди-лебедь»? — вклинился зеленый. — Симпатично.
— Ну, лебеди не только красивые птицы, — поспешил пояснить паладин, — но и вредные шипящие машины смерти.
— О, Меллот не даст соврать, — подтвердил Каленгил.
— Вот умеете вы так сказать, что непонятно комплимент это или подколка, — заметила чародейка с дружелюбным ехидством. — Хотя может в этом что-то есть.
— Это уж ты решай сама, — ответил Эридан.
В его голосе звучала неприкрытая улыбка, низкие ноты звучали очень мягко. Кьяра почувствовала удивительное спокойствие, словно разговаривала со старыми товарищами. Если бы это была таверна, с музыкой и вином, а не шатер лазарета, было бы еще лучше. Однако и без этого атмосфера была удивительно дружественной, располагающей к безобидным шуткам и откровенности. Она поймала себя на мысли, что вся ее злость на него куда-то пропала. Его заботливость и дружелюбность вызывали искреннюю симпатию, даже мстить расхотелось. Бродячую кошку погладь, да покорми, и она замурлычет в ответ, а накричи или ударь — вцепится в горло.
— Лорд Эйлевар! — раздалось откуда-то из глубины лазарета. — Срочно нужна ваша помощь!
Тот, встрепенувшись, быстро удалился в направлении голоса, оставив ребят в одиночестве. После разговора настроение у Кьяры улучшилось, и она решила немного размяться. Затекшее от сидения тело отозвалось тупой болью. Девушка поморщилась. Походив немного туда-сюда, вновь легла на постель и принялась вязать узлы на веревке, после чего распутывать их. Старая игра, позволявшая ловким пальцам оставаться в тонусе. Гул лазарета был спокойным и ровным, словно дыхание спящего. Каленгил, периодически булькая бурдюком, напевал что-то по-эльфийски. Певец из него был такой же посредственный, что и музыкант, но хорошо улавливалась необычная на слух Кьяры мелодия.
— Все-таки решил допить вино? Не терпится? — отозвалась она на очередной «бульк» бурдюка.
Начавший было петь эльф осекся:
— Нет! Я оставил половину. Господин не расточает напрасных угроз. Посадит еще на молочную диету.
Согласно хмыкнув, девушка решила больше не мешать эльфу. Вытащив из сумки трость провела-таки ритуал настройки на новый магический предмет. Сняв кристалл, убрала его в сумку, а монетку Тиморы наоборот перевесила на шею. Зажав ее между пальцами, долго крутила в руках, вспоминая о прошлом и ведя диалог с самой собой. Может быть Тимора поможет ей, совсем немного. Все это время зеленый вполголоса мурлыкал песни, ничуть не стесняясь своей бесталанности.
Приблизились шаги паладина, скрипнула койка неподалеку:
— Гил, ты снова поешь песни… Почему именно эту?
Тот, помолчав немного, ответил:
— Это красивая песня. Мне нравится. Кьяра, а какие песни поют на твоей родине? — поинтересовался он.
— На моей родине редко поют песни, хотя музыка и музыкальные инструменты имеются, — задумчиво произнесла тифлингесса.
В голову полезли воспоминания о Флегетосе, дьяволах и закатываемых ими пирушках, царствующем там жестоком веселье.
— В песнях душа самого мира, — сказал Каленгил, — очень жаль, что у вас не поют песен.
— А ты думаешь, у дьяволов и прочих исчадий есть души? — фыркнула Кьяра. — А лемуры зачастую очень быстро теряют память.
— Не знаю, — честно признался зеленый, — я ничего не знаю о других мирах. Знаю только Страну Фей, которую не променяю ни на что.
— Ты же прожил на материальном плане какое-то время. Не понравилось?
— Совсем недолго, — задумчиво ответил он. — Материальный план далеко не так красив.
— Зато он безопасней, мне там больше нравится, чем у вас или на родине, — призналась Кьяра, слова ее прозвучали неожиданно грустно.
— Когда мы закончим тут, ты, конечно, вернешься туда, где тебе больше нравится, — поспешил успокоить ее Каленгил. — А мы тут родились.