Тифлингесса хотела подойти к Янтарю, поинтересоваться, где Эридан, но остановилась на полпути, увидев распластанный на снегу труп Оберона. Летний Король выглядел сейчас обычным эльфом, даром что крылатым. Светло-зеленая кожа окрасилась кровоподтеками, горло разверзлось в чудовищной ране. Кровь уже не сочилась, лениво загустев на краях этого разреза. С безвольно повисшей головы упала золотая корона в виде оленьих рогов. Ветер шевелил истрепанные крылья. Лицо выражало удивление, в распахнутых глазах, остеклевших и помутневших, застыл вопрос. Кьяра склонилась над его телом. Рука короля все еще сжимала эту грубо обтесанную палку. На шее девушка заметила что-то необычное. Чудом не пострадав от удара по горлу, там висел кожаный шнурок с крупной голубой жемчужиной, которая таинственно блестела. Быстро оглядевшись, чародейка сняла украшение с трупа. Мертвым уже без надобности, а суровая жизнь в Нижних Мирах научила пользоваться любыми попавшим в руку плодами, не испытывая сантиментов к тем, кто проиграл схватку за жизнь.
Девушка прошла мимо нескольких мертвых рыцарей. С одного упал изящный шлем, и Кьяра увидела его лицо. Это был эльф, видимо, из того же народа, что и гвардейцы. Забавно. После смерти их тела преставали источать это потустороннее сияние. Девушка невольно задержалась возле ряда аккуратно сложенных, накрытых черными плащами тел. Гвардейцы, не пережившие схватку с королем. Девушка не успела привыкнуть к ним, поэтому ничего не испытала, глядя на трупы. Да, несколько часов назад они смеялись и пили, а теперь превратились в окоченевшие изваяния без капли жизни. Она почувствовала не грусть, а какую-то усталость. Она ведь была уверена, что освободилась…
Неподалеку чародейка увидела еще тела, накрытые плащами, но лица их были открыты. Эльфы поили их чем-то из бурдюков. Многие из них были без сознания или обессилены. Кьяра почувствовала свою беспомощность. Она не владела лечащей магией и не умела ухаживать за ранеными. Рядом с ней один из эльфов безвольно осел на снег, снял шлем, потер лицо в жесте усталой беспомощности. Тифлингесса почувствовала, что победа далась тяжело. Она еще раз попыталась высмотреть Эридана, но безрезультатно. Странно, обычно его было слышно и видно издалека.
Янтарь сел к ней спиной. Он достал из сумки перевязочные материалы, мази и флакон с мутно-белой жидкостью. Бросив на него еще один взгляд, Кьяра заметила лежащий на снегу шлем с железными перьями. Он был помят, в нем зияла рваная прореха. Рядом со шлемом она увидела руку в когтистой перчатке. Только руку, больше ничего. Медленно девушка подошла к драколюду, заглянув ему через плечо. Перед ним лежал Эридан, и маслянистая лужа крови под ним окружала силуэт, словно его огненный ореол.
Лицо паладина было полностью залито кровью. Волосы слиплись и стали неоднородно красными. Янтарь перевязал ему голову, и бинт уже набух от влаги. Нагрудник превратился в месиво искореженного, разорванного в клочья металла. Драколюд расстегнул ремни, снял его, но часть надломилась, оставшись торчать из тела, насквозь проткнув поддоспешник. Янтарь обтер лицо окровавленной рукой и, наконец, увидел чародейку:
— Кьяра! Как хорошо, что ты жива.
Он подложил под голову Эридана сложенный плащ. Кровавая маска лица никак не отреагировала. Судя по всему, паладин был в очень глубокой отключке.
Драколюд быстро, очень профессионально перетянул бинтами то, что осталось от правой руки эльфа, останавливая кровь.
Она присела рядом с Янтарем, достала из сумки бутылочку с зельем, которую позаимствовала в ледяном замке.
— Я не знаю, как точно действует эта жидкость, но Эридан говорил, что это очень мощное лечащее зелье, — сказала она, протягивая пузырек драконорожденному. — Ты все равно понимаешь в лечении больше моего.
Янтарь покачал головой:
— Его нельзя исцелить, пока не вытащим все части доспехов, а это будет кропотливо и долго.
Он открыл бутылочку, принюхался к содержимому и попробовал кончиком языка.
— Но зелье и правда очень мощное, — сказал он наконец. — Можешь дать его кому-нибудь из тяжело раненных, у кого нет таких проблем, как у Эридана.
Закупорив пузырек, он вернул его Кьяре, а сам продолжил хлопотать над телом паладина.
Девушка прошла вдоль ряда лежащих на снегу больных и увидела Арума. Младший драконид, укрытый плащом брата, устало прикрыл глаза.
— Как ты, Арум? — спросила тифлингесса, опустившись рядом с драконидом.
— Ничего, — ответил он слабым голосом. — Я жив, и это главное.