Супруга каштеляна, Коссаковская, ответила за мужа:
- Каждый знает, что Его Светлость не был создан для занятий делами или сельской культуры. Для этого у него имеются управляющие. Опасность же здесь в том, что если те будут нечестными, то могут воровать. Вот от этого прямо руки опускаются.
Тема воровства настолько трогает всех = да и великолепное вино делает свое – что дискуссия за столом уже разлетается на множество частей, и теперь каждый разговаривает с каждым через стол; прислуживающие юноши подливают вино, и по еле заметному знаку епископа Дембовского незаметно меняют ящик, так что теперь они наливают вино похуже, хотя, как кажется никто этого не замечает.
- Так в чем суть той каббалы, о которой все говорят? Даже мой супруг начал этим интересоваться, - обращается Катаржина Коссаковская к ксёндзу Пикульскому.
- Они верят, будто бы мир был сотворен из слова, - отвечает тот, громко чмокает и выкладывает себе на тарелку приличный кусок говядины, который только что находился у его рта.
- Так ведь каждый в это верит, что в начале было Слово. Точно так же, как и и у нас. Так разве это ересь?
- Все так, уважаемая пани, но мы на этом предложении останавливаемся, они же применяют его к самой малой вещи.
Заметно, что ксёндз отвечает неохотно. Непонятно почему; он и сам этому удивляется. Хотя бы потому, что, по его мнению, не стоит рассказывать женщине об излишне сложных вещах, которых она и так наверняка не поймет, даже если неизвестно, как ее чему-то учили. А, может, потому, что такие и им подобные вопросы, обычно склоняют его к тому, чтобы данные вопросы максимально упрощать. Епископ епископом, но и ему все следует излагать постепенно и осторожно, поскольку особым умом он не отличается. Конечно же, наверняка он святой, и не мне его оценивать, ругает сам себя Пикульский, но иногда разговаривать с ним трудновато.
Тогда ксёндз просит принести ему перо и лист бумаги, чтобы объяснить все наглядно. Все это он раскладывает среди тарелок, к чему побуждает его епископ; отодвинув миску с половиной гуся, Дембовский приглашает его к выступлению и многозначительно глядит на Коссаковскую, ибо чувствует, что тот мелкий, незаметный попик имеет внутри себя скрытые силы, к которым сейчас обращается, да и то, будто бы чайной ложечкой, словно бы не желая выдавать, что там их громадные запасы.
- Всякая буква имеет свое числовое соответствие. Алеф – это единица бет – два, гимель – три, и так все оно идет дальше. Это означает, что каждое слово, сложенное из букв, имеет свое число. – Пикульский глядит на всех вопросительно, понятно ли им. – Слова, числа которых такие же самые, связаны друг с другом глубинным значением, хотя на первый взгляд нам кажется, будто бы между ними нет ничего общего. Словами можно считать, комбинировать, и вот тогда-то происходят очень интересные вещи.
Ксёндз Пикульский не знает, то ли закончить на этом, возможно, этого и хватит, но нет, не может сдержаться:
- Возьмем следующий пример, - говорит он. – Отец по-еврейски "ав". Пишем мы это так: алеф, бет, начиная с правой стороны. Мать – это "эм", то есть алеф-мем. Но слово "мать", "эм", можно прочитать и как "им". Ав, отец, имеет числовое значение 3, потому что алеф это 1, а бет – 2. Мать уже имеет значение 41, потому что алеф – 1, а мем – 40. И вот теперь, когда мы прибавим друг к другу оба слова: "мать" и "отец", это дает нам 44, а это число слова "йелед" – то есть, ребенок!
Склонившаяся над ксёндзом Коссаковская отскакивает от стола и хлопает в ладоши.
- Как же это хитро! – восклицает она.
- Йод-ламет-далет, - пишет ксёндз Пикульский на листке епископа и с триумфом глядит на него.
Епископ Солтык не слишком понимает, и числа у него уже начинают путаться. Он сопит. Следует похудеть. А епископ Дембовский поднял брови в знак того, что в будущем это его могло бы заинтересовать.
- По словам каббалы, при общении женщины с мужчиной встречаются алфавиты, можно сказать по-другому, азбуки, материнская и отцовская, и вот как раз они, сплетаясь с собой, вызывают зачатие ребенка.