Это было от Бешта.
Как мы уговаривали Яакова в Джурдже
вернуться в Польшу
Зимой 1757 года вчетвером мы приехали к Яакову в Джурдже, выехав в Хануку, снабженные охранными грамотами, которые были были получены для нас от польского короля. Мы ехали, чтобы уговорить Яакова вернуться. Ибо без него, в руках иных людей – Крысы и Элиши Шора – дело наше странным образом расползалось.
И было нас, как и евангелистов, четверо: Моше бен Израэль из Надворной, Ерухим Липманович из Чорткова, мой брат Хаим из Буска и я.
Он принял нас, замерзших и измученных дорогой, ибо зима стояла морозная, а по дороге на нас напали, и мы потеряли лошадей. Но когда я увидел Дунай, я был тронут до глубины души, словно бы добрался до самого центра мира, сразу же сделалось теплее и светлее, хотя снег лежал большой.
Яаков попросил нас подойти к нему и прижать свои лбы к его, и так вот он нас всех четверых крепко прижал к себе, и мы так близко были, словно бы сделались одним человеком с ним, мы четверо по бокам, и он в центре. И дышали мы одним дыханием. И так вот стояли долго, пока я не почувствовал себя полностью с ними объединенным и не понял, что это не конец, но начало нашей дороги, и что он, Яаков, так же поведет нас.
И тогда отозвался Моше, как наиболее старший из нас: "Яаков, мы прибыли за тобой. Ты должен возвратиться".
Яаков, когда улыбался, приподнимал одну бровь. Вот и тогда, отвечая Моше, он тоже приподнял бровь, а меня залило какое-то необыкновенное тепло – от умиления, что вновь его вижу, и что весь он для меня красивый, что его присутствие вызволяет во мне самые лучшие чувства.
Яаков сказал на это: "Поглядим". И сразу же забрал нас на обход своих владений, к нам вышли члены его семьи и соседи, поскольку он пользовался здесь уважением, и они понятия не имели, кто он такой на самом деле.
Как же здорово он тут устроился. Купил здесь дом, даже уже начал переезд в него, но мы поселились еще в старом, который тоже был приятным: турецкий, с белеными стенами, с полами, выложенными кафельной плиткой. А так как стояла зима, повсюду были расставлены небольшие переносные печурки, за которыми следили служанки, от которых нам было трудно оторвать глаза, особенно Хаиму, который более всего любил женщин. Поначалу мы пошли осмотреть новый дом, с видом на реку; за домом тянулся виноградник, довольно-таки крупный. В самом же доме было полно разложенных ковров, красивых турецких предметов. Хана поправилась после рождения сынка, Лейбы, которого называли еще Эммануилом, что означает "Бог с нами", сделалась ленивой. Целый день она валялась на оттоманках, то здесь, то в другом месте, мамка же занималась малышом. Она выучилась курить трубку, и хотя мало чего говорила, с нами была почти что все время, глядя3на Яакова, следя за каждым его шагом, словно наши собаки в Подолии. Малышку Аваче, милое дитя, спокойное и послушное, Яаков постоянно брал на руки, и было видно, что он очень к ней привязан. Так что, когда мы там уже огляделись после приезда и просидели вместе до поздней ночи, я был несколько смешан и не понимал, то ли все это Яаков показывает нам, чтобы мы отстали от него, то ли у него имеется какой-то другой план, о котором мы ничего не знаем, и что все это означает.
Не скрываю, что когда уже опустил голову на подушку, ко мне вернулся образ Леи, и меня охватила громадная жалость, что теперь она стареет в одиночестве, тяжело работая, такая покинутая и вечно печальная, словно бы труды мира сего полностью пригнули ее к земле. И вспомнились мне все страдающие люди и животные, так что возрыдал я внутри себя и начал я горячо молиться, чтобы поскорее настал конец этого мира, в котором люди только подкарауливают один другого, чтобы убить, забрать, унизить, изнасиловать. И внезапно дошло до меня, что, возможно, уже никогда не вернусь на Подолию, ибо нет там для нас места, нас, которые желают идти своей дорогой, смело, не обременяясь какими-либо религиями и обычаями. И что дороги, которые нас ведут, возможно, и извивающиеся – я и сам частенько не мог понять, где и что – но направление верное.
На третий день, когда мы уже обсудили всю ситуацию интриги Крысы и молчание Шоров, когда прочитали ему письма от наших, Яаков сказал, турки нас хорошо приняли и предоставили нам спасение без излишних слов, так что следует нам с турками держаться, другого выхода нет. Что следует нам постараться получить турецкое заступничество.