- Спасибо, - хмыкнула я в ответ и зачем-то молча опрокинула в себя вторую порцию. Не знаю зачем, может быть, чтобы скрыть смущение…
- А ты что, Валь, у нас миллионер под прикрытием? – крикнул кто-то из девочек, сидя где-то в дальнем углу стола.
Валя весело засмеялся в ответ.
- Ага. Если бы, - проговорил он. – Скажем так, я думаю, что если что-то легко пришло, то должно так же легко и уйти, так что: ВАШЕ ЗДОРОВЬЕ! - крикнул он и опрокинул в себя очередную порцию. – Угощайтесь!
- Главное, чтоб ты в конце не слился, оставив на нас длинненький чек! – пьяно гогоча, продекламировал Стас. И в душе я его отчаянно поддержала.
- Если я буду в сознании, то я вас не кину, ребятки, - пообещал Валя и тут же закинулся следующим шотом.
Знаете, что я могу вам сказать про тот вечер? Он был очень пьяным. Я была пьяна, но хоть что-то соображала, (по крайней мере мне так казалось). Все остальные были - просто в сопли. Стас с Никитой, дойдя до кондиции клеили всех девчонок, сначала наших, потом всех остальных. А прейдя линию кондиции, сидели в углу танцпола в обнимку и рассказывали друг другу, какие они классные. Мы с ребятами бегали вокруг и постоянно их зачем-то снимали, то фоткали, то пытались поднять с пола, научить как себя культурно вести, то, как только начинала играть какая-то знакомая музыка, тут же бросали их обратно на пол и с дикими визгами шли плясать. Рита ближе к трем вообще забралась на барную стойку и, подбадриваемая ведущим, стала, плавная, как тигрица стягивать с себя платье. А мы, абсолютно неадекватные недодрузья, вместо того, чтобы снять ее с бара, снова подоставали телефоны и весело кричали ей свои слова любви и поддержки. Помню, как я еще восторженно тогда думала, о том, какая она смелая и завистливо смотрела, на колготки. Почему-то она казалась мне богиней в черном белье и бежевых колготках, хотя обычно такое зрелище кажется мне достаточно нелепым…
В какой-то момент я почувствовала у себя на плече чью-то руку и, резко обернувшись, увидела смущенно улыбающегося Антона. Вы не подумайте сейчас, что количество моих ухажеров настолько велико, что я встречаю их везде, куда только не приду… нет. Появление конкретно этого было очень даже не неожиданным и логичным. Антон – лучший друг Димы, Дима – парень Марины, с которой я живу. Соответственно, Дима и Антон часто приходят к нам в гости, где Антон, видимо от скуки и одиночества, насмотревшись на лобызания лучшего друга, решил для проформы втрескаться в меня. Так как в эту ночь мы все, включая моих курочек были вусмерть пьяны, Дима примчался к нам, получив первое же заплетающееся и всхлипывающе-похрюкивающее голосовое от обычно не пьющей Марины. Антон, естественно, помчался с ним, чтобы спасти, естественно, меня.
- ООООЙ, Антоооошааа, - сложив руки в умильном жесте пьяно прокричала я, и почувствовала, как мой рот растянулся в улыбке сам собой, отдельно от посылаемых мозгом импульсов.
- Привет, - прокричал мне в ухо Антон и, приобняв, постарался деликатно отвести в сторонку от моих буйных саааааамых лучших на эту ночь друзей. – Пойдем потанцуем, - предложил он, наткнувшись на мое сопротивление.
- Не-не, - замахав руками, крикнула я ему в самое лицо, от чего он, рефлекторно задержав дыхание, отвернулся в сторону. – Мне тут хорошо, я уже танцую. У-у! – добавила я, поднимая крепкий кулак вверх, и снова с удивлением чувствуя, как губы тянутся в неестественной улыбке.
- Хорошо! – сдержано кивнул мне Антон. И остался стоять рядом, а я отвернулась от него, на пару песен вообще забыв о его существовании.
Когда начался медляк, Антоша снова потянулся ко мне, и я, слабо протестуя, была втянута им в центр танцпола, где уже во всю формировались раскачивающиеся в стороны влюбленные клубки. Он бережно обхватил меня за талию, а я безразлично стала перешагивать с ноги на ногу, так и не закинув свои ладони к нему на плечи. В моей голове вдруг начали роиться грустные мысли, причем с какой-то пулеметной скоростью…:
«Бедный-бедный влюбленный Антоша, как же я мучаю тебя, хотя кто же тебе виноват… я сразу сказала, что шансов нет и не стоит питать в моем отношении пустых иллюзий… но ты конечно хороший и такой бедненький, приехал вот в ночь, спасать меня, бедный-бедный Антоша…»
Я грустно вздохнула и почувствовала, как моя губа с сожалением, и снова полностью по собственной инициативе, оттопырилась вниз, а глаза наполнились слезами.