— Первоснежники очень дорогие, — пробормотала я, подавляя зевок. Глаза у меня слипались.
— Я много покупать не буду, — заверил Тарас. — Поспишь здесь, или отвести тебя домой?
— Домой, конечно! — встрепенулась я, представив реакцию сотрудников кузницы на меня, спящую на их рабочем месте.
Как мы шли к моему дому, я плохо помню, дремля на ходу и полностью доверившись сильной руке Тараса.
Однако дома, уже готовую рухнуть в постель, меня растормошили братья.
— Ну, как это было? — завопили они. — Тарас прилично себя вел?
— Прилично, — сказала я подозрительно оглядывая их лица. — А что?
— Ничего, — так торопливо открестился Флор, что мои подозрения удвоились.
— Мальчики!
— Что, Таша?
— Мальчики! Я жду объяснений! Почему это вдруг вы воспылали любовью к Тарасу и даже взяли на себя труд копаться в моей одежде?
— Если ты думаешь, что твой халат было легко найти… — начал Флор.
Если он надеялся, что я начну протестовать и забуду о чем шла речь, то братец просчитался. Я прекрасно знала, что в шкафу у меня идеальный порядок, а халат висел на плечиках на двери.
— Я был против, — сказал Федор. — но отец надеялся, что ты оценишь заботливость Тараса и у вас что-то получится. Просто он волнуется, что ты останешься старой девой. Не обижайся на него, он действует, как умеет.
— Хорошо, — я решила не обращать внимания на действия отца за моей спиной. В конце концов, он всего лишь обо мне заботится в меру своих представлений, — передайте папе, что у нас с Тарасом сейчас все хорошо, и будет все хорошо!
— Так когда ты выйдешь замуж и освободишь ком… — решил уточнить Флор, но Федор зажал ему рот и выволок из спальни.
Теперь я точно могла отдохнуть.
Дороже денег, или О родителях
Когда я вернулась домой с работы, то в свой комнате на кровати сразу обнаружила отца. Подавив раздраженный вздох, я приготовилась выслушивать наставления о поведении с Тарасом. Но вместо того, чтобы привычно начать беспокоиться за мое дальнейшее существование без мужа, отец умоляюще протянул ко мне руки:
— Доченька… Мама заболела…
Обычный ужас ребенка, родитель которого болен во мне быстро сменился профессионализмом:
— Когда? Какие симптомы? — я схватила аптекарскую сумку и направилась к родителям.
Мама болела редко, она практически не выходила из дома, и разве что иногда подхватывала от нас какую-нибудь простуду.
— Я не знаю, какие симптомы, — растерянно ответил отец. — Она просто лежит — и все.
Беглый осмотр подтвердил слова отца. Мама лежала на кровати и невидящими глазами смотрела куда-то вдаль. На вопросы не отвечала, на прикосновения и даже щипки не реагировала.
— Я не знаю, что с ней, — растерянно призналась я. — Она как будто живет и не живет одновременно.
— И как долго такое может продолжаться? — испуганно спросил у меня Федор. Мой вечно самый умный и уверенный в себе брат мгновенно превратился в маленького мальчика, для которого рушится весь мир.
Наверное, так оно и было. Это я еще помнила маму, которая улыбалась, пела песни и суетилась по хозяйству. Для братьев мама всегда была молчаливой тенью, днями раскачивающейся в кресле-качалке и вяжущей свитера, поэтому любое изменение в привычном положении вещей приобретало для них размеры катастрофы.
— А сколько может человек прожить без воды? — ответила я, лихорадочно размышляя о том, к кому можно обратиться, чтобы вывели маме из такого состояния.
— Мама умирает? — пискнул Флор откуда-то из угла.
Отец молча схватился за голову.
— Спокойно все, — приказала я, в который раз отгоняя собственные чувства. — Сейчас важнее помочь мне, а не предаваться унынию. что делала мама в последние дни?
— Вчера когда мы пришли со школы, мама вышла на кухню и долго с нами разговаривала, — сказал Федор. — Испекла пирог, вкусный, мы его сразу съели.
— О чем вы разговаривали?
Брат пожал плечами:
— Обо всем. О жизни, о тебе, о наших школьных делах, планах. Мы так обрадовались, думали, так теперь часто будет.
— Папа? — спросила я.
— Все было нормально, — простонал отец. — Она сказала, что у нас выросли хорошие дети и даже извинилась, что так мало внимания уделяла вашему воспитанию. И сказала мне спасибо за то, что я хороший отец. А ночью она вставала и ходила в твою комнату, я слышал.