Властос лежал на кровати в той же позе, как прежде. Уходя, я накрыл его до подбородка пледом, и он так и не пошевелился.
Да и не мог пошевелиться, потому что был мертв.
Я понял это сразу, едва увидел его лицо. Абсолютно восковое, с запавшими глазницами.
Зоя стояла посреди номера, озираясь. Что-то непонятное висело в воздухе: то ли запах, то ли страх…
Шагнув вперед, я потащил на себя плед, которым был укрыт Властос, и его голова с глухим стуком скатилась на пол.
Кровать была полна крови, вылившейся из мертвого тела после того, как от него отрезали голову. Кровь впиталась в белье, в поролоновый матрац и стояла лужей поверху. Когда я снял плед, кровь закапала на пол.
Зоя дико закричала сзади — она увидела. В мгновение ока подскочив, я зажал ей рот, и в этот момент она потеряла сознание. Признаюсь, и мне стало дурно: такого количества крови мне прежде видеть не приходилось. Как-никак я обычный частный детектив из европейского города, нечасто приходится видеть, как людей режут, как баранов…
Девушка сползла на пол. Разогнувшись, я снова заставил себя взглянуть на еще теплый труп, а затем бросился в ванную — меня рвало.
Все ясно: пока мы сидели в баре на первом этаже, кто-то пробрался в номер и отрезал голову бедному Властосу. Сомнений в том, кто это сделал, на сей раз не было — люди Тини-ит. Выходило, что я стал невольным виновником гибели нашего спасителя. Ведь это я привел его в беспомощное состояние, он уснул, а я ушел, бросив его.
Не усыпи я Властоса, он бы, наверное, сумел постоять за себя! Боже, как стыдно!
Виновен я или нет? Что за дурацкий вопрос! Конечно, это я виноват!
Стоит ли любая полученная информация загубленной человеческой жизни? Нет! Тысячу раз нет!
А может быть, и стоит…
Но теперь отсюда нужно убираться. И как можно скорее. Уносить ноги, потому что угроза нашим жизням стала совершенно реальной, осязаемой.
Осматривать труп не было никакой необходимости. Зачем? Все и так предельно ясно. А каждая минута была на счету.
Зою пришлось довольно долго приводить в чувство. Смочив носовой платок холодной водой из-под крана, я приложил его поочередно к вискам, после чего несколько минут девушка приходила в себя. Усевшись на корточки, я загородил от нее кровать с телом Властоса.
— Нужно убегать, — шептал я, как завороженный вглядываясь в лицо Зои. — Понимаешь? Нужно скорее уходить отсюда.
Зоя открыла глаза и тотчас расплакалась. Она дрожала всем телом, но когда я взял ее за руки, чтобы унять дрожь, то понял, что это бесполезно — меня и самого трясло, как в лихорадке.
Пока я пытался набрать на мобильнике номер Ашота Овакимяна, трубка дважды вываливалась из моих рук.
— Нам нужна помощь, — прошипел я, услышав заспанный голос. — У меня крупные неприятности.
— Что вам требуется? — после долгой паузы спросил Ашот: — Какого рода неприятности?
— Нам с девушкой нужно немедленно улететь отсюда, — сказал я. — И еще… Нужно привести в порядок мой номер в отеле. Вы понимаете? Здесь произошла трагедия, это недоразумение, я ни при чем…
Следующая пауза была еще длиннее предыдущей. Ашот сосредоточенно сопел в трубку, принимая какое-то решение. Он прекрасно понял меня, не сомневаюсь.
— Вазгену это будет стоить недешево, — наконец сказал он. — Надеюсь, вы понимаете, во что вляпались и как трудно теперь вам помочь?
Потом спросил:
— Там много работы?
— Много, — честно сознался я и добавил на всякий случай: — Мы с Вазгеном в долгу не останемся.
— Сейчас я пришлю машину, — произнес Ашот слова, которых я ждал с замиранием сердца. — Немедленно уходите оттуда. Машина заберет вас напротив отеля через двадцать минут. Ключ от номера отдадите водителю.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
— Но как же остальные?
— Остальные мертвы. Вы видели, как убивали живых людей.
Пролог
Шхуна «Надежда» вышла из порта Таганрог перед самым штормом. Свинцовые тучи наползали со стороны моря, ветер крепчал с каждой минутой. Чайки испуганно носились над берегом, над портовыми складами, над притихшим в ожидании грозы городом.
Капитан принял решение на свой страх и риск. Если не успеешь отойти от берега достаточно далеко, корабль выбросит на берег и разобьет о камни. Но Франц Лерман считал себя опытным капитаном и имел для этого все основания.