— Твою мать, — испуганно прошептал вмиг побледневший Дима.
Перед глазами замелькали пугающие картинки местного отдела полиции, допросов, КПЗ и других ужасов, которые вполне могут закончится уголовным сроком. Плох тот сельчанин, которого бы хоть раз участковый не вытаскивал на строгие беседы за дрязги с соседями, мелкое хулиганство, жестокие драки на дискотеках или банальную пьянку с непременным посыланием всех окрестных бабулек в далекое нецензурное путешествие. Но убийство — это слишком серьезно. И поди докажи, что ты не верблюд и защищал товарища от посягательств ополоумевшего педофила.
Дима хотел что–то сказать, поднял руку и осекся. Пальцы дрожали, как от сильного озноба.
— Что с ним? — осипшим от испуга голосом пропищал Никита.
Он не боялся крови, резал с отцом домашнюю птицу и свиней, не бегал от драк, но со смертью от обычного удара столкнулся впервые. Вот только был, какой никакой, а человек. А теперь только труп, бледный, грязный, отвратительный.
Ответить старший товарищ не успел. В кустах опять зашумело, и на полянку начали вылезать люди. В такой же оборванной одежде. С грязными всклокоченными волосами и бледно–серой кожей. И тоже урчали, точно как первый, словно голодные коты, у которых отнимают лакомый кусок.
На труп товарища оборванцы не обратили внимания. Даже взглядом не повели. Зато живые люди вызвали у них недюжинный интерес. Группа сплотилась и направилась в сторону рыбаков с весьма недвусмысленными намерениями.
Дима схватил топор, рванул на прущих из кустов нежданных гостей, заорал во все горло, замахнулся, но оборванцы не испугались. Только громче заурчали и, насколько смогли, ускорились. Мешали друг другу, отталкивали отстающих, наседали на тех, кто шел первым. Упавших тут же затаптывали, нисколько не заботясь о корчащихся под ногами соратниках.
Парни не стали досматривать, кто победит в этой свалке. Схватив удочки, они во весь опор неслись по знакомой тропинке в сторону поселка, думая только о том, как не споткнуться о камни и корни, не повредить ноги. Один из нападавших, то ли опередивший беглецов, то ли подошедший с другой стороны, выскочил на дорожку, но Дима, не останавливаясь, снес его с пути одним сильным толчком.
Путь до поселка растянулся на добрый час. На открытые пространства выходили с опаской, часто оглядывались по сторонам. Хотелось бежать быстро и без остановок, но обоих мучила тошнота и головная боль. Никита держался лучше, а вот Диме идти становилось все сложнее. Он часто и тяжело дышал, не мог сдержать рвоту, но держался стойко, старался улыбаться и даже морально поддерживал младшего товарища.
— Зелень эта, похоже, ядовитая была. Выброс какой–то, — со злостью на себя констатировал старший, — Но раз очнулись, значит, нормально все будет. Ты, вон, как огурчик. И я отлежусь. Только до дома доберемся, батя в больничку отвезет. И тебя возьмем, пусть проверят.
В том, что в больничке помогут, Никита не сомневался. Его головная боль не волновала. Кто из мальчишек в пятнадцать лет не чувствует себя неуязвимым?
— Дим, они не с нашего поселка, точно. И не с Нефедовки, я там половину деревни знаю. Чужие все. Одеты как городские, только драные. И больные.
Товарищ не отвечал, погруженный в собственные проблемы. Несмотря на утреннюю свежесть, соленый пот застилал глаза, жег высохшие от частого тяжелого дыхания губы. Хотелось пить и умыться, но от берега уже отошли, а фляжку в спешке подобрать забыли.
— Может, шабашники со стройки? Так я их вчера в магазине видел. А эти точно не первый день бродят.
— Да хрен с ними! — раздраженно бросил Дима, — И отцу не говори. А то начнется сейчас.
— Может, участковому?
— Делать вот тебе больше нечего… и вообще, малой, помолчи, а?
Пришлось замолчать. Но в голове продолжали роиться самые замысловатые сюжеты. Порталы из других миров, машина времени, инопланетяне — все это не объясняло главного. Почему нападавшие были такими оборванными? Где они прятались или бродили столько дней, что пришли в подобное состояние?
Размышления прервал возглас товарища, указывающего на полосу густого, жмущегося к земле дыма. До поселка уже рукой подать и можно не сомневаться — горело там.
Торопливо миновали последний пригорок, вышли к поселку, присмотрелись. Полыхало в нескольких местах. Вот только ни сирены пожарной машины, ни громкоголосой суеты, которая сопровождала каждое подобное происшествие, слышно не было. Только огонь, странная для сельского утра тишина, и доносящиеся отовсюду громкие тревожные крики перепуганных домашних животных: коров, свиней и кур.