Милослава всё говорила и говорила, а Дуня уплывала в сон. Ей снились все её люди, только словно бы спустя годы.
Лада, о которой мама сетовала, передавала свой опыт в училище. Выглядела она важно и степенно. Сами училища, а их теперь было много, по всему царству открыл её приёмный сын Олежка. Он многого добился и седовласым старцем сел в Думу. Невиданная карьера для бывшего холопа, но за ним было развитие самых доходных краев царства, так что Олег Григорьевич заслужил свой чин честь по чести.
Евдокия во сне хотела спросить его, а как там её Гришаня, долгую ли прожил жизнь, но её унесло на какую-то площадь, где на постаменте стояла небольшая фигурка буериста.
— Какая забавная! — воскликнула она, вглядываясь в неё. — Похоже, что ваятель хотел подшутить над любителем скорости!
Прохожие, как и она, с улыбкой поглядывали на напряженную фигурку скоростного гонца и шли дальше по своим делам. Евдокия хотела осмотреться, но к постаменту подъехали двое конных и один из них произнес:
— Это работа Елисея Мстиславовича! К нему ты едешь учиться.
— Но он же зодчий, — воскликнул незнакомый юноша.
— Великий зодчий, — поправил его седой мужчина. — А фигуры он ваял для души. Я думал, ты знаешь, раз книжки читаешь. Самое известное его творение стоит в кремлевском саду.
— «Княгиня Евдокия»?
— Ну вот, слышал же, а говоришь «зо-о-одчий», — насмешливо протянул мужчина.
— Говорят, что княгиня там как живая! Словно время остановили, когда она смеялась.
Дуня хотела спросить не о ней ли идёт речь, но её переместило в галерею с портретами. Она так отвыкла от подобного зрелища, что растерялась. Но многих висящих там князей и бояр она знала. Первым увидела своего жениха. Он смотрел строго и был таким неприступным, что ей вспомнилось его лицо, когда он пробовал кофе с десертом. Он точно так же был сосредоточен!
Потом она увидела князя Сицкого, что по всему царству занимается устроительством почтовых ямов. Рядом с ним расположили Холмского, и Евдокия увидела на его груди награды. Старого Протасьича разместили рядом, и почти всю Думу вслед за ним. У многих были награды или высокие боярские шапки.
— Ну-у, наверное, заслужили, раз всех изобразили и сюда повесили, — пробормотала Дуня и с любопытством вытянула шею в сторону наполненной солнечным светом оранжереи. А там ещё одна галерея оказалась.
— Это кто ж так рисовал? — ахнула она, увидев ряд женских портретов.
Во главе висел портрет Марии Борисовны, а по бокам возглавили ряды Евпраксия Елизаровна и Наталья. Все жёнки улыбались и держали в руках цветы, котов, книги, сладости или крошечных поросят. А одна из жёнок с видом безмерного удивления держала в руках светящуюся лампочку.
— Что за чудо? — удивилась Евдокия и сразу же приметила ленту с вышивкой, небрежно лежащую на коленях женки, а на ленте хорошо читалось «Маришка Златова».
— Батюшки святы! Никак Гаврила всё-таки сделал рабочую лампу! Или то его сестра? Нет, не похожа. Скорее всего, это его жена, и она явно принимала деятельное участие в его делах. Дождался он всё-таки свою ладу!
Дуня немного постояла возле этого портрета, теряясь в догадках, но ей интересно стало, что дальше. Она рассматривала портреты и невольно улыбалась. Все они были немного озорные по композиции и наполнены душевной теплотой. И все-таки она отметила, что художник не был профессионалом. Она остановилась у портрета взрослой Мотьки, облепленный котами, и подошла поближе, чтобы посмотреть подпись художника. Там красовалось размашистое «княгиня Евдокия».
— Ну точно, только я могла до такого додуматься, — всплеснула она руками. — И как все согласились позировать-то?
Дуня хотела подольше задержаться в этом уютном месте, но её перекинуло куда-то далеко в будущее. Она торопливо начала осматриваться, желая побольше разглядеть.
Её окружали монументальные здания с панорамными окнами. Ничего не понимая, Дуня подошла к указателю, где было написано: «Университет Кошкина», «Кошкинские экспериментальные цеха», «Заводы механических изделий Ивана Молодого», «Институт металлургии имени Кошкина», «Музей розмыслов», «Жилые сектора для абитуриентов»…
— А я говорила, что Пётр Яковлевич создаст центр научной мысли! — обрадованно воскликнула Евдокия, но порывом ветра её понесло в небольшой уютный квартал.
— Это же моя слободка! — узнала она изрядно постаревшие домики. Слободка была вся застроена и утопала в зелени. Но её квартал больше не был жилым — повсюду гуляли туристы, а в домах расположились магазины и офисы.