Евдокия ответила подробно, понимая, что царевич не успевает просматривать те отчёты, что она ему передаёт. Отец его учит править государством, а личные предприятия остались детскими шалостями. Хотя эта шалость вывела Евдокию в один ряд с богатейшими боярами. Только она все доходы вложила в слободку и заставляла деда ходить пешком, а они тратили серебро на наряды жёнкам и покупку разного рода транспорта с лошадьми, остальное спрятав в сундуки.
— Дунь, ты говорила, что тебе привезли записки Афанасия Никитина и там описан путь в страну Чудес.
— Всё так, — обрадовалась Евдокия интересу царевича и степенно кивнула.
Записки Афанасия она изрядно отредактировала и дополнила от своего имени, якобы опираясь на его же сведения и данные редких торговых гостей из Персии. Царю она сразу призналась, что доработает записи Никитина, исходя из своих знаний. Иван Васильевич не сомневался, что ей известно больше о мире, чем простому купцу, поскольку она вместе с его сыном читала летописи о древних торговых путях и странах, и велел передать ему записки вместе с собственным докладом.
— Отцу будешь показывать?
— Конечно.
— Для меня сделай список*. (*переписать, сделать копию)
— Я могу заказать печать… ограниченное количество.
— Нет, список! — настоял царевич. — Пока никто не должен знать о записках купца.
— Хорошо, — кивнула Евдокия, при этом с недоумением косясь на слушаюсь их разговор Никитку с Алексашкой. Она была уверена, что они забросают вопросами Иван Иваныча, о каких записках идет речь и обязательно проболтаются дома.
Понятия о секретности сейчас своеобразное: у сынов нет тайн от отца и тем более на исповеди. Но вряд ли царевич расслабился и ляпнул не подумав. Впрочем, речь шла именно о записках Афанасия, а о дополнениях и составляемой ею карте — ни слова.
— Засиделись мы у тебя, — решил наследник и попрощался.
Евдокия так и не поняла, почему Иван Иваныч завершил визит вопросом о записях странствий Никитина, хотя была уверена, что сделал он это специально.
Она проводила гостей и побежала дорабатывать сей трактат, раз к нему столько интереса. Ей осталось раскрасить карту, сшить листы в тетрадь и… найти переписчика. Нет, сначала переписчик, а потом сшить листы, но эти хлопоты уже для завтрашнего дня.
Все следующие дни Дуняша крутилась как белка в колесе. Она исправно посещала Думу, отмечала поднятые там вопросы, подкармливала бояр, приучая к своему присутствию.
В остальные дни сидела в царицыных палатах, выбирала самые интересные новости, редактировала их и подавала в печать. Новостные листки выходили теперь один-два раза в неделю, и конечно же, этого не случилось бы, если бы у боярышни не появилось множество помощников.
Дуне нравилось быть в курсе всего и участвовать в создании общественного мнения, но когда она стала посещать Думу, то поняла, что переоценила свои силы. Ей перестало хватать времени на остальные дела и всё сразу стало в тягость.
Может, очередное незаметно прошедшее лето так на нее подействовало, которое она вновь провела в городе, а может, манил новый дом, в коем хотелось заняться обустройством по своему вкусу. Обустройство же пришлось поручить маме, и та отчего-то заставила все вокруг лавками. На вопрос, где другая мебель, Милослава растеряно оглядывалась и пожимала плечами.
Наверное, кого-то повеселило бы, что боярыня, на чьей земле жили лучшие мастера по изготовлению мебели, не смогла обставить свой дом, но Евдокии было обидно. Высокие потолки, соразмерно им окна, просторные комнаты и… дедовы сундуки в ряд соревнуются с лавками.
Как только Евдокия поняла, что тонет под взятыми на себя обязательствами и не может даже завершить работу над записками Афанасия Никитина, то начала действовать. Она передала издательско-журналистскую деятельность своей главной помощнице, вдове двадцати трех лет от роду. Людмила была из служилых и случайно попала в поле зрения боярышни. Дед проверил понравившуюся внучке жёнку и дал добро.
Дуня нагружала Людмилу работой постепенно, и женщина со всем справлялась. А теперь Евдокия полностью скинула на неё создание новостных листков, выделила денег на наём дополнительного персонала, отдала подвальное помещение и часть первого этажа одного из доходных домов в своей слободке, обозвав всё это издательством. Сделав все это, она с удивлением думала, как до сих пор они с Людмилой тянули на себе всю работу. А теперь у Евдокии даже плечи расправились!
Окрыленная, она ехала в Кремль в отличном настроении, чтобы наконец-то завершить работу над записками Афанасия. Там осталось-то чуть-чуть.