У боярина было жарко натоплено.
— Дуняшка! — обрадовался он ей и поднялся, выходя навстречу.
— Здравствуй, Борис Лукич, — обняла она его. — Мёрзнешь?
— Перед непогодой мерзну. Особливо спина.
— А пояс из собачьей шерсти носишь? — строго спросила она его.
Репешок обеспокоенно взглянул на оставшуюся открытой дверь, Дуня понятливо закрыла ее. И только тогда боярин показал на свою поясницу и подтвердил:
— Только и спасаюсь им, но неловко мне говорить, что пояс собачий. Засмеют же. Боярам положено соболя носить, а я…
— Ох, Борис Лукич, ну ты как дитя! — всплеснула руками Евдокия. — Этот пояс подороже соболей стоит. Поди найди ещё такую собаку, чтобы мех у неё был чистый и подходящий для скручивания нитки. К тому же зверя хорошо кормить надо, постоянно вычесывать, а это не быстрая история.
Довольный Дуняшкиной заботой Репешок слушал и кивал. Она уж об этом поясе не раз говорила ему. Он знал, что сейчас для него собирают шерсть на носки, но послушать лишний раз о том, что для него делается, было приятно. Тем более Еремею такой же пояс захотелось, но ключница ему в этом не потворствует. Она на его спину изводит барсучий жир, а Дуняшка терпеть не может этот запах и ворчит на обоих.
— Борис Лукич, объясни мне, что случилось с царевичем, — попросила Евдокия. — Мария Борисовна переживает, да и я тож.
Репешок вернулся за стол и не сразу начал говорить:
— С соколами охотиться Иван Иваныч не захотел, поехал в Луцинское, чтобы на зверя покрупнее выйти. Вроде как мяса запасти для кухни. Раньше начала холодов его не ждали обратно. Не первый год он ездит. Все знакомо, но ты про то знаешь.
— Знаю, Борис Лукич.
— И в этот раз было всё, как всегда. Приехали, осмотрелись, обустроились на полянке, вечером хвастливые байки друг другу рассказывали. Собрались уж спать идти, да откуда ни возьмись туман наползать стал.
— Слышала про то, — кивнула Дуня.
— Непростой туман: густой, дымный. Заклубился так, что ни зги не видно.
— Дымовой, говоришь?
— Про то не сразу догадались, что туман рукотворный. Это уж потом. А тогда в свете костра всем показалось, что сама тьма жрать их идет.
— Небось сами себя напугали охотничьими байками, — предположила Евдокия.
— Не без этого. Но то молодежь спужалась, а охрану сбили с толку блуждающие в тумане огни. Вот этого они никак не смогли себе объяснить и упустили ситуацию.
— Совсем ничего не сделали ради спасения царевича?
— Дунь, все схватились за оружие и закрыли собою царевича, но как защититься от невидимого врага?
Евдокия покивала. Она уже была наслышана про туман, огни в воздухе, леденящий душу вой, а на закуску исчезновение воёв.
— А дальше начали пропадать воины, — подтвердил Репешок.
— Целиком или по частям? — уточнила Евдокия. Боярин поперхнулся, прокашлялся и спросил:
— Что ты имеешь в виде, говоря «по частям»?
— Ну-у, может сначала руки-ноги перестали быть видными, потом туловище, а напоследок голова и последней оставалась улыбка? — не удержалась от только ей понятной шутки. Репешок обладал хорошим воображением и, представив себе эту картину, замахал на неё руками.
— Придумаешь же, — хохотнул он. — Но ты при других так не шути, — погрозил он ей пальцем. — Не поймут. Это мы тут… — Борис Лукич хотел сказать, что в разбойном приказе всякое повидали и шутят соответственно, но вовремя осёкся и с укоризной посмотрел на Евдокию.
— Хм, так… как пропадали спрашиваешь? Семён написал, что арканом ловили стоящих по краям воев и утягивали в туман.
— Ага, ну хоть что-то понятное. А туман? Точнее, дым.
— Дым был не тот, что используют бортники (пчеловоды), но суть одна. Интересно другое: округ поляны были зарыты кувшины со смесью, дающей густой дым. От кувшинов тянулась пропитанная чем-то горючим верёвка. Тать всё подготовил заранее, а ночью на расстоянии поджёг верёвки, и когда огонёк добрался до кувшинов, то повалил туман. Ветра не было, и он полз во все стороны, а не только к сидящим на поляне.
— Ну да, у страха глаза велики.
— Хм, верно сказано.
— И как все это Семён расследовал?
— Не до всех кувшинов добрался огонек. А про аркан, так то подсказали тела убитых.
— Хочется узнать про огни в тумане. Это факелы? — Евдокия все больше хмурилась. Организатор ловушки оказался тем ещё затейником. На лицо был сбор данных, планирование, подготовительная работа — и все с выдумкой.
Репешок видел, что егоза пасмурнела, но ничего утаивать от неё не стал. Он чувствовал себя виноватым перед ней за недавнюю попытку похищения. Перемудрили они с царем, раскидывая приманки для выявления заинтересованных лиц. Этих лиц оказалось столь много, что захлебнулись в расследовании, а теперь вот… из охотников чуть не превратились в добычу.