— Нет, не факелы, — вздохнул Борис Лукич. — На деревьях хитро развесили плошки с прорезями, а внутри зажгли фитиль. Вот тебе необъяснимый огонек в воздухе. Так ещё поставили человека, который дергал за веревочки, раскачивая плошки одновременно. Вот и весь секрет блуждающих огоньков.
— Все просто, — вздохнула Дуня.
— Про леденящий вой не спросишь?
— У отца Семёна есть полный сундук всяких разных приспособ, которые издают разные звуки. Там есть рожки с пронзительным визгом, трещотки и крякалки… — боярышня повела ладошкой, показывая, что в этом нет секрета. — А подельники татя-затейника?
— Всех нашли мертвыми. Потравил их наниматель.
— Как у него ловко выходит с ядами!
Репешок согласно кивнул. Он заподозрил лекарей, но те пришли в полный восторг, узнав об использовании эфира. Насилу ноги унёс от них.
— Семён пытается выяснить, с кем местные тати общались, чтобы поспрашивать.
— Надеется найти зацепку на заказчика?
— А как без надежды? Надо сыскать этого хитроумного розмысла.
— Борис Лукич, а моё похищение?
— Чегось?
— Ай-яй-яй, — погрозила пальчиком Евдокия. — Ты думал, я не догадаюсь, что чужака выманивали на записки Афанасия Никитина, а я живцом была.
— Дуняша, рази ж кто думал, что так получится? Мы ж разные слухи запустили и ждали… Живцом, как ты говоришь, была не только ты. Там такая компания… — Репешок поднял глаза наверх, но после досадливо махнул рукой, заново переживая крах замысла.
Евдокия подождала, не скажет ли чего ещё боярин, но он сделал вид, что заснул. Она поднялась, собираясь уходить, но по тайным ходам в гости к Борису Лукичу пожаловал сам царевич.
— Дуняшка?! Ты тут? Хорошо. Обо мне говорили? — весело спросил он.
— Многие лета! — проснулся Репешок и кряхтя поднявшись, поклонился. Евдокия тоже поклонилась и ответила:
— Всё так. Говорили о том, что с тобой случилось.
— Мать попросила узнать?
Боярышня кивнула.
— Какие мысли есть, Борис Лукич? — обратился царевич к Репешку, и боярин пересказал недавний разговор с Евдокией.
— Иван Иваныч, а как ты выбрался из ловушки? — задала неудобный вопрос боярышня.
Царевич замялся, но взглянув на неё прямо, ответил:
— По-дурости.
— Это как? — удивился Репешок и заслужил недовольный взгляд, но старого боярина это не проняло. Он смотрел с ожиданием.
— Я увидел упавший на моего воина аркан и попытался не дать его утащить. Но рывок был силен и меня следом выдернуло в туман. Я попал в кусты и вынужден был отпустить того, кого пытался удержать.
— Хм, да уж, — хмыкнул Борис Лукич. — Нашли мы среди татей человека-гору. Такому лошадь поднять как раз плюнуть. Он-то и выдергивал воев, как репку из грядки.
— Из кустов невозможно было выбраться, — кусая губы, признался Иван Иваныч. — Я туда-сюда, а когда вылез, то вокруг туман, орут отовсюду. Я с ножом в одну сторону, ткнул в кого-то… попал… потом смотрю чужак лежит. Не знаю, я его или нет… решил выбраться из тумана и дать знак, чтобы ко мне все шли, но...
Царевич замолчал. Признаваться, что заблудился и плутал сутки, не хотелось. Сами уж догадались. Он рассказал, как вышел к людям голодный, ободранный, злой и покусанный, а его повели в церковь, чтобы там подтвердили, что он всё ещё человек.
— Значит, была попытка запустить слух, что царевича колдовством подменили? — занервничала Евдокия. — Никита и другие ребята живы?
— Едва живы… — лицо Иван Иваныча ожесточилось. — Многие из воев поседели от ужаса и по выздоровлению хотят оставить службу, чтобы уйти в монастырь.
Евдокия шумно выдохнула, не смея осуждать вслух перепуганных воев, но всё же осуждая. Вместо того, чтобы искать того, кто им устроил такую западню, они будут до конца жизни байки в монастыре рассказывать, как с истинным злом столкнулись. А царевич молодец. Пытается во всем разобраться.
— Ну вот что, — деловито заявила она. — Я через московские новости дам приметы нашего злодея! У меня все искать его будут, — зло выпалила Дуня. — Он иноземец, и мы всех их возьмем под свой острый глаз…
— Бам! — хлопнула сухощавая рука Репешка по столу. — Ишь, раздухарилась! Не смей город баламутить! Без тебя разберемся.
— Дунька дело говорит! — вступился за неё царевич.
— И ты туда же?! — рассердился боярин. — Вот я к батьке твому схожу, расскажу про ваши буйные головушки. Пусть он голову ломает, куда дурну силу направить, — намерено по-простецки заругался Репешок.