— Но Борис Лукич, — заворковала Евдокия.
— А ну цыц! — погрозил он ей. — Жди, что царь скажет… маята!
Друзья, прекрасного Вам настроения и энергии!
Глава 7
— Иван Иваныч, мерзкий тать возомнил себя гением злодейства, а я так в новостях напишу, что у него земля под ногами гореть будет! Всем миром ловить будем его.
— Дунь, а если мы всех иноземцев переловим? — засомневался царевич. — Ты же сама говорила, что нет у тебя примет!
— Он умный, зараза! А люди умников завсегда видят, так что невиновные не пострадают.
— Да неужто? — опешил юноша. — Вот только в тебе люд умницу отчего-то не распознал, — съязвил он.
— Как же это? — искренне удивилась Евдокия и даже с сожалением посмотрела на царевича. — Иван Иваныч, во-первых, мне всегда больше всех пересудов достаётся за мою прозорливость, а во-вторых, меня все любят и называют разумницей!
— С придурью, — поддел царевич и засмеялся.
Евдокия замерла с открытым ртом, позабыв, что хотела сказать, но царевич смеялся столь беззаботно, как-то по-детски, что она тоже засмеялась.
— Да ну тебя, — отмахнулась она, признавая его правоту и даже не думая обижаться.
Уж ей ли не знать, какие характеристики дают в народе каждому знатному человеку! Чаще всего насмешливые или злые, но ими всё одно гордятся. Да что говорить, если бояре и князья гордятся прозвищами, даже глупыми, а про Евдокию знают все от мала до велика.
— Дунь, ты погоди воевать со злыднем, — отсмеявшись, царевич благожелательно посмотрел на подружку. Он даже пожалел, что на той охоте её не было рядом. Уж вместе бы они не дали себя запутать и сразу во всём разобрались!
— Я согласен с Репешком, тут нельзя нахрапом действовать. Дождемся Семёна Волка, послушаем, что он вызнал и чего надумал, а уж опосля решим.
Евдокия вынужденно кивнула, хотя перспектива пламенного наскока казалась ей удачной. Тактика «пошурудить палкой в муравейнике» её никогда не подводила. Но если есть желающие скрупулезно разгребать случившееся, то мешать им глупо. Лишь бы не отступили.
— Ну чего ты скисла?
— Да так… думаю. Хочется поскорее со всем разобраться и жить спокойно.
— Неужели? — хмыкнул Иван Иваныч. — Ты и покой несовместимы!
— Да ты что! Разве ты не знаешь, что самое моё любимое дело — ничего не делать! — возмутилась боярышня. Царевич засмеялся.
— А я больше всего люблю читать, — признался он. — Была б моя воля… — он мечтательно посмотрел наверх, но вместо неба там был потолок подземного хода.
— Было бы ещё чего читать, — буркнула боярышня. — Если бы не я, то все тут умерли бы от читательского голода!
— Знаешь, а я тоже думаю написать сказку, — вдруг признался он.
— Ты? — не поверила боярышня. — Сказку?
— Да, страшную. Помнишь, как мы в детстве пугали друг друга?
— Иван Иваныч, при всём моём уважении ты можешь написать умную сказку, но никак не страшную.
— Думаешь?
Евдокия сделала вид, что глубоко задумалась, а потом кивнула.
— Дунь, ты ничего не чувствуешь? — неожиданно серьёзно спросил царевич.
— Чего? — настороженно спросила она, беспокойно оглядываясь. Вокруг было темно и только тени в неверном свете зажжённой лучины дрожали.
— Как по тебе ползёт… — Иван Иваныч опасливо отступил от неё.
— Что? — занервничала Дуня. — Сними с меня это! Где оно? — завертелась она, обстукивая себя по рукавам, бокам, голове.
— Снять? Нет! Нет! А вдруг оно на меня кинется! — в притворном ужасе возопил царевич и, хохоча, бросился бежать, увлекая за собой свою охрану.
— Иван Иваныч! Ты куда? Не оставляй меня здесь! — все ещё пытаясь с себя снять неведомое нечто, побежала следом Евдокия и только через несколько шагов до неё дошло, что царевич напугал её.
— Ах ты! — воскликнула она.
— Ага, я! — смеялся парень. — Ну что? Могу я написать страшную сказку?
Евдокия поклонилась, признавая свою неправоту.
— То-то же! — он наставительно вздел палец.
Они чуть не заплутали в подземных ходах, но царевич вовремя остановился и вывел Дуню с ее сопровождающим наверх. Сам же отправился дальше. Его охрана следовала за ним молчаливыми тенями, пряча в бородах улыбки.
Выйдя наверх, Евдокия глубоко вдохнула воздух свободы. Всё-таки подземные ходы навевали ей недобрые воспоминания. Она весело посмотрела на Балашёва и огляделась.
— А мы недалеко ушли от разбойной избы, — с облегчением произнесла она.
Кузьма с любопытством огляделся, окрикнул Илью с воями. Те подбежали, и Дуня решительно направилась к Марии Борисовне, чтобы рассказать о том, что узнала.