— У тебя сын растёт! — напомнила ей Аграфена.
— Ванюшка новиком идёт службу служить.
— Да-а, как время летит, — покачала головой монахиня. — Но тебе в монастырь нельзя, — строго произнесла она. — Еремея одного не оставишь, да и о муже заботиться надо. Мила, ты глупость в голову пустила! Не успеешь оглянуться, как настанет пора сына сватать, он жену в дом приведёт, а подсказать ей по хозяйству некому.
Милослава захлопала длинными ресницами, прогоняя накатившую слезливость и торопливо согласилась:
— Права ты, матушка Аграфена! Чего-то я не подумала. Давай наливочки по чарочке выпьем, тоску мою развеем.
— А давай, если у тебя на ягодах настояно! Перед сном хорошо будет.
Евдокия ушла с Даринкой пошушукаться. Та ей тапочки шила в виде зайца и все поверить не могла, что боярышня действительно будет их носить. А Милослава с Аграфеной ещё долго сидели, сплетничали о родне.
Но наутро самой первой в доме поднялась Аграфена и ушла по монастырским делам. Дуня же отправилась к Марии Борисовне, чтобы посмотреть на жёнок, которых она отправит с нею. Царица заранее предупредила её, что все слуги будут отобраны ею, чтобы окружить заботой будущую невестку. Они же обиходят Евдокию и монахиню.
Боярышня приехала, посмотрела, себя показала и отправилась домой собираться. Мария Борисовна напутствовала Евдокию:
— Дуняша, ты уж подскажи моему Ванюше, как девочку расположить к себе. Он мнит себя взрослым и может ненароком обидеть её, засмотревшись на других.
— Конечно, подскажу, но я уверена, что Иван Иваныч очень бережно отнесётся к маленькой невесте.
— Дай-то бог, — вздохнула Мария Борисовна, вспомнив, как страшно ей было, когда её, десятилетнюю княжну, повели под венец. Мужу тогда двенадцать исполнилось. Оба они боялись не оправдать ожиданий родителей. А потом был чужой дом, невзлюбившая её свекровь и бесконечные попреки. Сколько слёз Мария пролила, пытаясь угодить ей! Со своей невесткой Мария Борисовна так не поступит. Глянется ей девочка или нет, но она окружит её заботой. А когда придёт пора ей стать мужней женой, то верней соратницы у неё не будет.
Евдокия старалась не смотреть на царицу, догадываясь по её виду, что та вспомнила свою жизнь при свекрови. Теперь о прошлом напоминала только сестра Ивана Васильевича Анна, изредка приезжавшая в гости. Уж больна она походила нравом и внешностью на покойную Марию Ярославну. Но молодая княгиня Рязанская была намного умнее своей матери и старалась не выказывать своей неприязни Марии Борисовне. Ей понравилось самостоятельно править, и она ластилась к брату, чтобы он не вспоминал зачем ее выдали замуж за князя.
Наконец-то подготовка к поездке была завершена. От Великого князя Казимира приехали послы, гарантирующие безопасность царевича. Подарки собраны. Табуны сменных лошадей подогнаны по пути следования поезда царевича. Наставления всем участникам посольства были озвучены, а дорогу укрыл снежный пласт. Настала пора ехать.
В царский поезд входило несколько зимних походных домиков. Один из них занимали Евдокия с Аграфеной. В остальных разместились царевич, князь, Курицын, литовские послы, служилые женки и подарки. Домики терялись в бесконечно длинном поезде из верховых и простых обозников, вёзших самое необходимое для длительного путешествия в зимнее время.
Курицын предупреждал, что обычно дорога занимает около двух месяцев, но благодаря сменным лошадям поезд пойдет быстрее. Дуня попыталась подсчитать, что если они будут ехать днём и ночью, то тогда… но сменные лошади были предоставлены только до Калуги. Вот до неё посольство действительно домчалось с ветерком, а дальше были уже земли литовского княжества. На границе к царевичеву поезду присоединилась охрана из знатных панов, посланная Казимиром, но скорости это не добавило. Зато расходы увеличились.
Евдокия с трудом втягивалась в дорожный режим. Она выдерживала сидение в походном домике, но постоялые дворы её сводили с ума, а в них приходилось проводить больше времени, чем в дороге. Без сменных лошадей ехали только днём. Зимний путь позволял преодолевать чуть большие расстояния, чем могло быть летом, но всё равно лошади должны были хорошо отдыхать перед следующим переходом. Поэтому Евдокия с Аграфеной и другими жёнками подолгу сидели в комнатах постоялого двора, слушая, как в общем зале отдыхают мужчины.
— Ба, я сойду с ума! — жаловалась Дуня. — Невозможно столько находиться в закрытом пространстве! Это же пытка!
— Давай я с тобой повторю иноземные языки, — предложила Аграфена.