— Хм, всё сказала? — нахмурился царь.
— Да.
— Сядь и не мешай больше.
Евдокия обижено посмотрела на Ивана Васильевича, но прошла на свое место и села.
Курицын улыбнулся и продолжил доклад. Он сыпал именами воевод, которые садились править и свергались. Называл земли, которые отошли османам, но как бы не совсем и время от времени отвоевывались обратно. Евдокия даже записывать не стала, поскольку быстро запуталась.
«Они там все ненормальные какие-то», — пришла она к выводу и даже почувствовала обиду за Влада Дракулу, которого в будущем знали, как Цепеша, (сажатель на кол) и вампира, хотя его конкуренты оказались теми ещё упырями.
— Считаю нужным заключить союз со Стефаном против осман и ляхов, — закончил свой доклад Курицын, вырывая Евдокию из дум о людях, оставивших след в истории. К примеру, о Стефане и тем более уж о Раде с Басарабом она ранее ничего не знала, а Влад всё-таки прославился, хоть и вампиром.
— Так поженить кого-то надо… а кого? Нам бы тоже взять невесту для наследника из Палеологов, как Стефан.
— У Палеологов никого не осталось. Император Константин погиб во время захвата Константинополя и законнорождённых детей у него нет. У его брата Дмитрия султан забрал дочь в гарем, у другого брата есть две дочери. Одну уже выдали замуж, а вторая сидит под боком папы и приняла католичество.
Бояре вновь оживились.
— Это ты про Зою? Так ведь, как приняла, так обратно вернётся…
— Её бы сосватать нашему царевичу, но уж больно стара для него.
— А сколько ей?
— Уж двадцать.
— Так может, она хороша собою? Бывает, что перестарки слаще юниц!
— Ты думай, чего и где говоришь! — осадили сластолюбца, показывая глазами на склонившуюся над бумагами Евдокию. А она как раз замерла, соображая, о какой-такой Зое Палеолог идёт речь… и озноб прошёл по её спине. Вот только этой интриганки здесь не хватало!
— Бояре! Мы с чего начали? — осадил всех Кошкин. — Нам нужен союз с молдавским господарем Стефаном или нет?
— А чего нам? Это ему нужен союз с нами! У нас всё хорошо. Османы далеко.
— Тьфу, дураком жил — дураком помрёшь!
— А ты своё жало змеиное придержи, что б не вырвали ненароком!
— У тебя голова — что горшок! Пустая и звонкая!
— А у тебя…
— Бояре! — призвал к порядку Иван Васильевич. — Голосуем по делу и дальше решаем.
— У Стефана есть дочь Елена. Можно её сосватать нашему царевичу. Вот и будет союз.
Иван Васильевич зло прищурился, но Думу было уже не остановить. Всем понравилась тема сватовства.
— Сколько ей?
Все посмотрели на Курицына и тот чинно огладив бородку, молвил:
— Одиннадцать должно быть.
— Протестую! — звонко выдала Евдокия, подняв руку.
— Тьфу на тебя! — дружно ответили ей бояре и засмеялись над слаженностью порыва.
— Ну, чего тебе опять не так? — со смехом спросил её Протасьич.
— Я вносила на рассмотрение проект о повышении брачного возраста.
— Поддерживаю, — неожиданно поднялся и высказался священник.
— Так пока сосватают, пока приедет сюда, да поживет под рукой царицы.
— Прежде чем сватать, надо принять закон о возрасте выхода замуж и женитьбы, — не отступила Евдокия, но едва она успела договорить, как Иван Васильевич крепко ударил посохом по полу.
— Объявляю перерыв.
Дуня сразу же плюхнулась и потянулась к коробам. Она сноровисто откинула крышку одного, потом другого. Вкусный запах с новой силой защекотал носы важных людей, и все взгляды устремились на неё. А боярышня подхватила один из коробов и начала обходить бояр с князьями приговаривая:
— Угощайся, Семён Иванович! Угощайся Иван Федорович! Угощайся… — всех называла с вежеством по имени с отчеством. Никто не отказался, принимал угощение, зная, что этим озаботилась сама царица. Да и Дунька росла у них на глазах, дружила с дочерями, каталась на саночках с их сыновьями, ну а то, что егоза и на язык остра, так не чужая же!
Слуги быстро принесли столики с напитками и всем стало совсем весело. Ране такого не бывало, но Евдокия хоть и дева ещё, но уже хозяюшка. Озаботилась о думных мужах, побеспокоилась о них.
— Деда, тебе хватит, — шикнула она на Еремея, увидев, что он тянется к третьему пирожку. Репешок гаденько захихикал, но боярышня пристально посмотрела на него и с сомнением произнесла:
— Борис Лукич, тебе бы то ж не увлекаться сдобой, а то изжога замучает.
— Цыц, сопля! — выругался он, но руку перестал тянуть. Зато Кошкин ни в чём себе не отказал, а на строгий Дунин взгляд посмеялся.