— И я им этого не спущу.
— Погоди, дядька, не ярись. Им же только этого и надо. Мы ответим шутникам, но не здесь и не сейчас. Вот вернем себе эти земли, тогда и посмеёмся над ними…
Юрий сжал кулак и усмехнулся: племянник был прав. Воротынские ясно выразили своё желание вернуться под руку царя, а за ними последуют другие. А кто задержится, то он лично подгонит мечом. Таких князей, как Воротынские, что бегают от одного правителя к другому, полно по всей границе, и брат прав, что взялся за эту вольницу.
Тем временем царевич посмотрел комнаты на постоялом дворе, поморщился и велел ставить шатры. Гонцы, которых он каждый раз посылал вперёд, чтобы дворники готовились для приёма большого поезда, угрюмо смотрели себе под ноги.
— Ништо, — успокаивающе обронил Иван Иваныч, понимая, что у местных хозяев нет возможностей зараз принять стольких гостей.
Выйдя во двор, он приметил выезжающий домик Евдокии. Усмехнулся, поняв, что она первая сообразила, что им всем здесь нечего делать и поехала на поиск продуктов, пока светло. Иван Иваныч тоже решил не задерживаться и даже не стал покупать выставленные на стол бочонки с напитками для дружины и еду обозникам. От местного пойла воины буянили и наутро выглядели больными.
Да и Дуняшка предостерегла его пить эту гадость, сказав, что крепость напиткам придают черти и они таким образом привязывают к себе разум пьющих. Вроде пошутила, но при этом описала, как со временем меняется внешность любителей горелого вина, и Иван с ужасом узнавал эти признаки во многих иноземцах.
— Разобьём лагерь в лесу, — дал указание царевич и посмотрел на ясное небо. Судя по всему, ночь будет морозная и коням не помешает укрытие. — Поторопимся! — крикнул Иван Иваныч и показал пример.
Евдокия утаптывала площадку возле походного домика и поглядывала на лагерную суету. Бабушка готовилась ко сну и нудно наставляла Арину, как топить печку, чтобы ночью не было душно.
— Скучаешь? — спросил её подъехавший царевич.
— Немного.
— Пошли к моему костру, — предложил он ей.
— Не могу, бабушка уже спать ложится.
— Возьми с собой служилых жёнок, кои к моей невесте будут приставлены. Мама отобрала в дорогу самых верных и полезных.
Евдокия оглянулась, позади стоял ещё один походный домик и там суетились жёнки. Они уже тоже перекусили и грели себе воду, чтобы протереть тело. Заботу о животных взяли на себя царские слуги.
— Дунь, скучно без тебя, — совсем как в детстве заныл Иван Иваныч. — Я думал, мы в дороге поболтаем, а ты наособицу держишься…
— Так получается, — пожала плечами девушка.
— Твоя сказка у Воротынских была потрясающей. Расскажешь её ещё раз?
— Только не на улице, — покачала она головой. — Слишком холодно для музыки.
— А ты без неё.
Евдокия задумчиво посмотрела на царевича и улыбнулась:
— Пошли! — скомандовала она.
За ней сразу последовал Балашёв, а когда боярышня уже подошла к шатру Иван Иваныча, то её догнала старшая всех женок Надежда. Рядом с царским шатром стоял княжеский, а их окружали воинские шатры. Чуть поодаль из срубленных жердин и наломанного лапника было сооружено укрытие для дорогих скакунов.
Князь Юрий Васильевич, думный дьяк Курицын и бессменный дядька Иван Иваныча Никифор Пантелеймонович сидели за столом меж двух костров.
Евдокия всех поприветствовала, приняла кубок с горячим травяным напитком и не успела сделать глоток, как до всех донеслась ругань со стороны костра казимировых воинов. Старший отряда срывал своё недовольство на одном из подчиненных, а тот униженно кланялся.
Царевич поморщился, у князя заиграли желваки, а дьяк с дядькой усмехнулись. Дуня понимала, что всех раздражает шум, а не суть произошедшего. Орать поблизости от высоких лиц было невежливо, а ругающийся литвин заставил обратить на себя внимание всего поезда. Евдокия же обратила внимание на то, как получивший люлей подчиненный начал лупить своих боевых холопов. Курицын с пестуном царевича засмеялись, а Дуня, кивнув в сторону орудующего плеткой литвина, произнесла:
— Я знаю басню, которая очень хорошо описывает эту ситуацию, — и начала читать: — Послушать певчих птиц однажды пригласили начальство…
Евдокия читала басню Михалкова «Без вины пострадавшие» — и слушатели улыбались. Им в диковинку было слышать, как звери приняли на себя роли людей, а когда боярышня произнесла последние слова:
— …готовые уже за указанье считать обычное чиханье вышестоящего лица, — то засмеялись.
— Как ладно у тебя получается, — похвалил её Курицын. — И ведь как верно! Я уж сколько повидал таких людей, что всё переврут, но во всем виноватят подчинённых! Сам уж зарекся держать их поблизости, а они все одно пролезают и чудят.