— М-м-м, — застонала девушка, когда несший её слуга неосторожно развернул её на повороте и она ударилась плечом о стену.
— Не порань её, остолоп! — бросил по латыни Игнасио, заставив Евдокию замереть. Она никак не ожидала, что простоватый на вид слуга поймёт латынь, но дон ради него перешёл на неё.
Игнасио без задержки вновь перешел на родной язык для боярышни:
— Не волнуйся, боярышня! Сейчас мы доберемся до моих покоев, и ты ляжешь спать. Проснёшься уже за пределами Сучавы и мы с тобой побеседуем. От твоего ответа будет зависеть, какими настойками я стану угощать тебя во время нашего путешествия домой. Но в любом случае обещаю, что дорога покажется тебе приятной и недолгой.
Евдокия попыталась лягнуть ногой непрошенного благодетеля, но он ловко отклонился.
— Сейчас у нас есть немного времени, чтобы я тебе кое-что пояснил. Тебе не нужно бояться меня, потому что я твоя fortuna. Я ключик от дверей библиотеки, где хранятся бесценные знания, которые собирали тысячелетиями, — проникновенно произнёс Игнасио и через интонацию чувствовалось трепетание его души. Не вызывало сомнений, что он был там и остался под впечатлением.
— Если ты дашь клятву служения, то узнаешь, какой силой обладали вавилонские жрецы и языческие волхвы, сражавшиеся с римлянинами. Ты сможешь увидеть свитки из александрийской библиотеки и тех, что были созданы после неё. У нас хранятся труды из багдадского дома Мудрости и Гондишапура, почти вся константинопольская библиотека перевезена к нам.
— Пф-ф-ф!
— Да, мы открыты всем источникам знаний! Для нас нет границ в вере. И ты права, мы не всё можем прочитать, но нам хватает того, что мы узнали, чтобы управлять королями, — торопился убедить её Игнасио. — Понимаю, что тебе сложно во всё это поверить, но контролируя появление новых знаний, мы стали властителями мира, и я тебе предлагаю присоединиться к нам. Поверь, это великая честь, и если бы я не был уверен, что ты способна оценить её, не знал, что ты можешь принести нам немалую пользу, то не говорил бы сейчас с тобой. А пока…
Дон Игнасио остановился, поставил Дунину свечу в выемку в стене и начал открывать замок, висящий на двери в его покои. Для него было полной неожиданностью услышать:
— А пока вели отпустить боярышню, а то я тебе кишки наружу выпущу.
Дон почувствовал, как в его живот упирается нож, но не растерялся. Он ударил локтем назад и изогнулся, выскальзывая из-под удара, но нападавший оказался не один.
— Да помоги же, остолоп! — вновь перешёл на латынь Игнасио.
Слуга скинул Евдокию со своего плеча на пол, и она болезненно охнула. Не обращая внимания на боль, Дуня, выдернула изо рта платок и постаралась отползти в темноту. В слабом свете свечи мелькало четверо дерущихся мужчин, а потом свеча погасла.
Боярышня затаилась, боясь выдать своё положение шуршанием платья. Она не успела встать на ноги, а теперь не могла этого сделать, чтобы не привлечь внимания. Евдокия замерла и внимательно слушала. Мужчины поступили так же.
Дуня решила, что эту схватку выиграет самый терпеливый, но она недооценила своих спасателей. Они умели двигаться бесшумно, и как только положились на свой слух, возобновили действия. Рядом с боярышней застонал слуга Игнасио, потом она услышала ряд быстрых движений, а дальше послышался топот ног, и она увидела в конце коридора свет.
— Сюда, княже! — раздалось рядом с Евдокией.
После полной темноты несколько факелов показались ярче солнца. Щурясь, Дуня смотрела на князя и не знала, плакать или бросаться ему в объятия. Хотелось того и другого и всемерного участия. Князь не подвёл. Он сам бросился к ней, подхватил, как пушинку и крепко к себе прижал.
— Лада моя ненаглядная, тебя не поранили?
Евдокия сварливо подумала, что была бы ранена, то умерла бы сейчас от удушья. Раны открылись бы, кости сдвинулись бы, а потом болевой шок и — прости-прощай!
— Испугалась? Евдокиюшка, не молчи!
— Пусти, княже, — попросила она, чувствуя, что ещё немного и зацепится сережкой за вышивку на кафтане и порвёт себе мочку уха.
Он бережно поставил её на пол и тогда она, пользуясь, что все отвлеклись на похитителей, а князь ещё не разогнулся, прижалась своей щекой к его. Юрий Васильевич весь пылал, а она была холодной, и этот контраст их обоих ошеломил.
Ей пришлось слегка оттолкнуть его, чтобы мимолетное касание больше никто не заметил. Оттолкнула — и сразу стала мёрзнуть. Тело взбунтовалось, желая напитаться княжеским жаром и силой. Из упрямства отошла от князя на пару шагов, напоминая себе, что её долг убедиться в том, что злодеи будут правильно упакованы. Пускать такое важное дело на самотёк было нельзя. Это ж не простые злодеи, а мировые властелины.