Брови у сотника взлетели вверх, но задумчиво посмотрев на неё, он отошёл, чтобы передать указания своим. Вскоре принесли то, что она требовала. В коридоре уже стояли царевичевы вои и сам Иван Иваныч что-то говорил рядом. Она ничего не слышала. Её голова решала задачу, что за яд был использован, и по всему выходило, что не смертельный. Слишком дорого было бы мазать кончик ножа на сапоге, не зная, когда он пригодится. Быстродействующие яды — дорогое удовольствие и выветриваются, стираются, меняют свои свойства при воздействии внешней среды. А на улице слякоть и низкая температура и так или иначе подошва не защищает спрятанный нож.
— Дуня? Ты слушаешь меня?
— Что? Да, то есть нет, извини. Мне нельзя сейчас ошибиться.
— Он будет жить?
— Да, но надо правильно помочь, чтобы не было последствий.
— Я велю послать за Аграфеной.
— Не надо, я сама.
— Дуня, ты уверена?
— Бабушка не лекарь, а… — Евдокия смолкла, не зная, какую замену придумать слову психотерапевт. Тяжко вздохнула и повернулась к царевичу: — Вели разбудить Надежду, пусть сюда придёт, а остальные — вон!
Иван Иваныч пытливо посмотрел на неё, но послушал и сделал, как она просила. Вскоре появилась Надежда. Она вошла, ахнула, закрывая рот руками, но сразу же начала исполнять приказы боярышни.
Князю в эту ночь пришлось несладко. Евдокия вычистила ранку, пока действовало онемение. А потом она привела Юрия в чувство и дала свои снадобья. После чего очнувшийся князь выгнал её, стесняясь при ней изливать из своего нутра жидкости. К утру он чувствовал себя обессиленным и обиженным, но был рад, что жив и здоров.
Узнав, что в ожидании новостей о его самочувствии Евдокия заснула в соседних покоях, приказал не будить её, а сам направился к себе. Ему не терпелось услышать, что узнал царевич из допроса слуги и не поползли ли ненужные слухи по замку.
С последним невольно помог дон Игнасио, устроив похищение Евдокии в самый тихий час и предупредив своих знакомых об отъезде. Теперь его никто не будет искать. Вот только с телом может быть сложно, но царевич наверняка уже решил это.
Одолеваемый разными мыслями, князь вихрем ворвался к себе, велел принести воды и, как только освежился, поспешил к царевичу.
— Что удалось узнать? — с порога спросил он.
— Ничего.
— У тебя что, нет того, кто мог бы разговорить слугу?
— Мы не у себя дома, — огрызнулся Иван Иваныч. — Но слуга не может говорить.
— Не понял, — нахмурился Юрий Васильевич. — Мне доносили, что он охотно мурчал бабам на ушко всякие скабрезности на своём языке.
— А сейчас сидит и пускает слюни. Не может заглотить еду и питье.
Князь не мог поверить услышанному.
— Яд? — хрипло спросил он.
— Вряд ли.
Щека царевича дернулась, как это бывало в моменты сильного напряжения, и он прижал её ладонью.
— Ничего не понимаю! — в раздражении воскликнул князь. — Чертовщина какая-то! Может, матушку Аграфену позвать? Пусть посмотрит, кто порчу навёл!
— Послано уже, — пытаясь сохранить невозмутимый вид, Иван Иваныч начал мерить комнату шагами. — Хватит ей в чужом монастыре сидеть!
Князь и царевич молча стояли, понимая, что оба осрамились. У них в руках был ключ ко многим странным событиям, а они его проворонили, как та глупая ворона с сыром.
— Османы на Стефана идут, — обронил Юрий Васильевич. — Нам надо либо помогать ему отбиваться, либо уезжать.
— Нельзя помогать! — резко вскинулся царевич. — Сам знаешь, что этим летом Крым попал под османский протекторат и отец послал посольство к султану, чтобы наново договориться о торговых путях для наших купцов. Нам нельзя терять влияние в Каффе.
— Он хочет продолжать выкупать православных?
— Да.
— Вместо того, чтобы укреплять границы, мы поощряем набеги, — не сдержался от укора Юрий.
Царевич поморщился, а князь раздраженно махнул рукой, показывая, что не ждёт ответа. Оба прекрасно знали, что этот спор зародился от бессилия. К тому же налаживать связи с султаном придется в любом случае: Каффа, Судак и причерноморские города — там должны быть русские купцы. И царь собирался протолкнуть их в море, чтобы расширить торговлю.
— Как всё навалилось-то! — не сдержавшись, тоскливо застонал Иван Иваныч, запуская пятерню в кудри. — Если б Дуньку похитили, то мы её даже искать не смогли бы из-за идущих сюда осман.
— На то у дона и был расчёт! Поверить не могу, как он от нас ускользнул.
— Он мёртв, дядька.
— И что? Ускользнул же! Мы понятия не имеем, кто за ним стоит. Кто велел ему охотиться за Евдокией и устроить на тебя покушение.