Вот и ныне Василий лишь вчера прибыл из стольного града и теперь внимательно слушал то, что рассказывал ему брат. И услышанное ему нравилось всё меньше и меньше. После того, как их корабли начали ходить аж до Любека, доходы купеческой семьи возросли в разы. И появление на морских дорогах королевских разбойников было ими воспринято как личное оскорбление. Ещё бы, ведь те посмели покуситься на самое дорогое, что есть у купца - на его деньги! Тут нужно было что-то срочно предпринимать, но что, этого купцы пока не знали. Понятно, что система караванов, о которой говорил в своё время князь, уже принесла свои выгоды, позволив шедшим в Ригу лодьям отбиться от наглых налётчиков. Но ведь от дедов и прадедов известно, что плавание в составе конвоя уменьшает выручку. Ведь уже загруженным кораблям приходится ждать тех, кто ещё не догрузился, и всё это выливается в деньги. Нет, нужно было придумать что-то ещё, что поможет отвадить наглых разбойников.
Василий Никитич, утирая потное лицо вышитым рушником, небрежно развалился на лавке, его кафтан был расстёгнут, а длинные ноги вытянуты под стол. Был полдень, и братья только что отобедали, о чём свидетельствовали стоявшие на столе тарелки с остатками блюд и початый кувшин с медовухой. Теперь же он задумчиво теребил начавшую седеть бороду и гадал, что бы придумал молодой князь. В уме и изворотливости ему не откажешь. Как и в умении находить интересные решения простым, казалось бы задачкам. Взять те же счёты - ну простой же инструмент, а ведь пока не подглядели, как княжеские приказчики лихо костяшками щёлкают - не догадались. Благо те чиниться не стали: и счёты продали, и как работать на них научили за плату малую. Зато ныне таракановские людишки навострились на тех счётах работать и всё не нахвалятся: и быстрее де, и точнее получается. Да и с подсылом не лучше вышло. Уж сколь времени они потратили, ища среди слуг княжеского наушника, а так никого и не отыскали. Порой Василию хотелось на всё плюнуть и честно подойти, поинтересоваться, как и чем он приветил человечка и как от него послания получает. Но не подошёл, понимая, что ответов не получит.
В столовую, громко топая, ввалился ключник Тимофей. Кого другого за подобное уже волокли бы на конюшню, но Тимофею сами братья велели так мимо них ходить. Потому как по-иному ключник ходил неслышно: даже самые рассохшиеся половицы не скрипели под его мягким шагом. Он этим пользовался, подкрадываясь почти вплотную, и смотря, как ведут свою работу домашние служки. И ежели кого уличал в безделии, то мало тому бедолаге не казалось. Однако купцам вовсе не хотелось проболтаться о чём-то важном, не услыхав собственного же ключника, вот и велели тому загодя топать, дабы они его слышали.
- Прибыл Фомка, - объявил Тимофей цель своего прибытия. - Говорит, по важному делу.
Улыбка сошла с губ Василия. На его загорелом лице появилось выражение озабоченности, а кустистые брови нахмурились, и между ними пролегла глубокая складка. Фомка тот ошивался среди людей наместника и коли сам пришёл, то свершилось что-то и вправду непростое.
- Зови, - махнул он Тимофею и тут же яростно почесал подбородок, как всегда делал, когда ситуация была ему непонятна.
Фомка ввалился в столовую, согнувшись в низком поклоне. В нём не было ничего примечательного: так, невзрачный человечек, на котором взгляду и зацепиться не за что. Таких не запоминают и не замечают в толпе.
- Говори, чего пришёл? - буркнул Василий Никитич, неплохо делая вид, что ему приход Фомки абсолютно неинтересен.
- Так сами сказывали: коль будет чего необычного, так мигом к вам лететь. Вот я и пришёл. Ныне наместник родичу своему, князю Барбашину, грамотку хитрую отписал. Вроде как разрешил морским разбоем заниматься.
Василий и Владимир перекинулись недоумёнными взглядами и почти одновременно пожали плечами. Что ж, новость и впрямь была стоящей. Василий подскочил с лавки и быстрым шагом приблизился к Фомке:
- Ещё что есть?
- Нет, господин, - пролепетал тот, так и не сообразив: угодил он всесильным купцам или нет. А ведь хотелось. Наместник что? Сегодня один, завтра другой. А купцы тут, под боком и власти да влияния у них в Новгороде на многое хватит.
- Что ж, молодец, - Василий хватанул из кошеля, всегда висевшего на поясе, несколько серебряных овальчиков и ссыпал их в сложенные лодочкой ладони Фомки. Лишь на мгновение поморщился, подумав, что дал многовато, но потом мысленно махнул рукой. В следующий раз куда охотнее прибежит. А когда за мужичком закрылась дверца, зычным голосом позвал ключника.