Впереди и вправду ехал Терентий, княжий человек. А вот за ним, верхом на неплохих лошадках, трусили двое незнакомцев. Тот, что сзади замыкал небольшую кавалькаду, был высоким (что было видно даже при сидении в седле), широкоплечим парнем с густой шевелюрой каштановых волос, выбивающихся из-под шапки-колпака с опушкой из светлого меха, и проницательными голубыми глазами, одетый в добротную одёжу, шитую из крашенного льна.
Второй же и вовсе был вряд ли сильно старше Якима. Паренёк лет пятнадцати с умными светло-серыми глазами, овальным лицом с детской еще припухлостью щек и прямым, некрупным носом. Чуть пухловатые, красиво очерченные губы стремились, как казалось, растянуться в улыбку, но их хозяин сдерживал себя, желая казаться серьёзным.
Одет он был в темно-синий кафтан длиной до колен, с воротом-козырем, с широкими петлицами на всю грудь, плетёными из белого шнура с небольшими кистями по концам, с белой оторочкой по краю борта и подола. Обшлаги рукавов, длиной почти до локтя, были обшиты белой же тканью с золотой бахромой по верху. Перепоясан он был белым с золотым шитьем кушаком. Штаны того же цвета были заправлены в сапоги из белой кожи с голубыми голенищами, расшитые узором.
Шапки на нём не было, а что бы его густые, светло-русые волосы не трепались, не лезли в глаза и не мешали хозяину, стянуты они были узорчатым очельем, выдержанном в тех-же бело-тёмных тонах. Причем знающий человек узрел бы в переплетении узора старинные символы огня, ратиборца и Светогора, с языческих времён бывших оберегом витязей на Светлой Руси.
Яким, с интересом рассматривающий молодца, прослушал начало речи княжьего управителя, но главного не пропустил. Оказалось, что их деревенька со всеми полями, покосами и строениями отданы ноне в вотчину князю Барбашину, а также все людишки, деревню оную населяющие со всеми их недоимками и прочим.
Яким лишь вздохнул: мать оказалась права, приезд Терентия добрых вестей не принёс. Особенно насторожили его слова, вписанные в грамотку: " и вы бы крестьяне к князю Андрею приходили, слушали его и его приказчика во всем, пашню его пахали, где себе учинит, и доход ему платили". Ибо было это не по старине, дедами и прадедами установленной. В старых-то грамотах иначе писывали: "и вы б к нему приходили и слушали его во всем и доход бы есте денежный и хлебный давали по старине, как есте давали доход наперед сего прежним владетелям". Ведь именно старина давала установленную долю выхода, сверх которой никто требовать не смел, а коли такое случалось, то шел крестьянин жаловаться власти, и власть вставала на его сторону. А теперь что будет? В княжном-то селе жить они за эти годы приноровились, чай Терентий понимающий был волоститель, а вот каково-то будет под новым хозяином одному богу известно. А ведь ещё и избу господскую ставить придётся - не будет же хозяин с крестьянами ютиться. А леса сухого никто ноне не заготавливал. Прокл - третий житель Берегичей - уж на что сыновья вымахали, да отселять их пока не думал, а остальным и подавно не до строительства было.
Вот уж и вправду - убереги нас господь от перемен больших и малых!
Терентий погостил недолго и вскоре уехал обратно в город, а вот Андрей с Олексой остался ночевать в теперь уже действительно своей деревеньке. Временным постоем княжич выбрал избу Нездина (ну кто бы сомневался), а Олекса остановился у Якима. Бросив вещи и поставив лошадей в стойло, оба двое пошли знакомиться окрест, едва Андрей переоделся в дорожный кафтан и сменил белые праздничные сапоги на простые юфтевые, обильно смазанные дёгтем.
А места здесь и вправду были красивые. Деревенька начиналась у крутого берега Жиздры. Совсем рядом от города. С возвышенных мест отсюда в ясные дни видны были кресты храма Оптиной пустыни, выглядывающие из-за верхушек деревьев, и даже, в особо тихие дни, слышались её колокола. С заречного косогора у реки открывалась панорама соседней деревни Дежовки, чьи жители мастерски изготавливали деревянную посуду - дежи, и самого Козельска с его церквями, домиками и рубленными стенами недавно наново отстроенной крепости, с огородами, приклеившимися к крутому левому берегу реки.
Да, околокозельские берега весьма разнились один от другого: левый был высок, большею частью глинистый и содержал выходы известняка, между тем как правый представлял собой больше заливной луг, уже за которым почва начинала возвышаться. Вообще правобережье большею частью образовано было сыпучими песками, образующими небольшие холмы, частью обнажённые, частью покрытые дёрном. Впрочем, все они довольно быстро терялись в густых лесах покрывавших жиздринское правобережье. А вот левый берег был наоборот, сплошь запахан и занят деревнями.