Вот Варенька и нашла закрытый на хитрый замок сундук, который он даже в сейф не поставил, когда в последний раз свои же записи читал. Нашла и ему про него отписала, а уж он его к себе в Пернов и вытребовал. И сейчас внимательно перечитывал, мысленно удивляясь. Нет, всё-таки, как много, оказывается, в человеческой памяти осаждается! Где-то что-то прочитал, где-то что-то услыхал и вот оно — записано на подкорке. Жаль только, что не всё из неё выудить потом можно. Особенно по собственному хотению. Зато неосознанно всплывет порой давно забытое, и сам себе дивишься, что знал об этом. Вот и про фон Пака в этих тетрадках тоже написано было (а откуда он это в том мире взял, тут даже сам попаданец терялся). Зато чётко вспомнил и написал, что после Шпеерского съезда захотел тот фрайхер столкнуть лбами протестантов с католиками, да не срослось у него: в последний момент протестанты одумались. Казалось бы, не срослось, да и не срослось, ему-то что? Ан нет, в нынешней ситуации, если крепко подумать, то из сложившегося расклада можно было сложить очень даже полезный пасьянс. Полезный как для Руси, так и для попаданца лично. Ведь что будет, если взять да и совершить нападение на курфюрста Саксонского, который и предложил переговоры с противной стороной, после чего весь обман и вскрылся? Религиозных фанатиков во все времена хватало, вот пусть один такой и нападёт на аристократа. Убить не убьёт, ибо скорей всего охрана не даст, но сам факт! Только с "жертвой" преступления заранее нужно будет беседы провести от лица якобы католиков и самого папы, чтобы при вдумчивом опросе врал, как очевидец. И захочет ли тогда Иоанн Саксонский с католиками переговоры вести? Возможно, что и захочет, но веры большой к ним у него уже не будет. А когда войска собраны, война обычно неизбежна. Тем более, что этому можно и поспособствовать каким-нибудь нападением. И даёшь Шмалькальдескую войну на пару десятков лет раньше! А лучше сразу Тридцатилетнюю! Вот тут-то, с учётом турецкой опасности, что Карлу, что Фердинанду Русь сразу станет куда нужнее, чем они Руси. А уж для личных планов Андрея и вовсе всё великолепно сложится: ведь деньги Фердинанду в таком случае станут просто позарез как нужны.
А не получится — так и ладно! Не сегодня, так завтра, но католики с протестантами всё одно в драке схлестнуться и вот тогда всё равно нужно будет не упустить момент и умело половить рыбку в мутной воде.
Потянувшись до хруста в спине, Андрей поднялся с кресла и позвонил в колокольчик. Родившийся в голове план нужно было срочно изложить на бумаге, а с утра, помня, что "утро вечера мудрёнее", прочитать и отбросить лишнее…
Весну 1528 года Андрей встречал в разъездах. Рига, Дерпт, Балтийск — везде нужно было побывать ливонскому наместнику. И это по дорогам, на которых до сих пор царили всякого рода разбойные люди! Их ловили, пороли и сбивая в караваны, везли в Крым, менять на православных рабов, но дороги пока что безопаснее не становились. Так что едва море освободилось ото льда, он с большим удовольствием пересел на корабль — специально построенную для себя яхту.
Приход Лонгина Сотникова слегка оторвал его от рутинных дел, но, разрулив ситуацию, он вновь погрузился в трясину повседневных обязанностей. И только присланные женой тетради вновь встряхнули его. Оставив за себя насмерть заинструктированных дьяков, князь поднялся на борт собственной яхты и в срочном порядке отплыл в сторону Овлы.
Столица его бывшего наместничества давно уже превратилась в довольно многочисленный (ну по местным меркам, разумеется) городок, с широкими, мощёными деревянными плахами и довольно чистыми улочками, на которых между мостовой и фасадами окрашенных зданий были изначально проложены специальные пешеходные тротуары. Большим и редко пустующим портом, а также грозным даже с виду замком, стоящим на её страже. Налоговые льготы и городской устав с чётко прописанными правами и обязанностями вызвал сюда просто огромнейший наплыв людей, остро пожелавших стать горожанами и заняться тут ремеслом или торговлей. А политика тихого поглощения позволяла пока что избегать недружеских выступлений со стороны окрестных лесовиков, что только способствовало развитию местных производств и дальнейшему расширению рынка.
И при этом ни о каком саморазвитии финских народов речи даже не шло. Это в иной истории реформация дала им собственную письменность и тем самым содействовала развитию национальной культуры. Здесь же финских мальчишек с детства начинали обучать говорить, читать и писать по-русски. И пусть львиная доля их до школ пока ещё не добиралась, но тут главное начать. Ведь всё вокруг: торг, суды и делопроизводство — всё для местных велось только на русском языке. Никаких тебе толмачей — хочешь, ищи сам за денежку немалую, кто твой дикий язык нормальным людям переводить станет. И вот уже молодые финские парни, что с малолетства получили образование и хорошую работу в городе и окрест, потихоньку уже начали свысока посматривать на своих сельских соплеменников. Ведь, как исподволь внушали им, всё посконное это варварство и отсталость, а вот прогресс и достаток может быть только у тех, кто идёт в ногу со временем. Посмотри, как живут твои родичи, сравни, как жили тут шведы и как живут теперь русские и сделай свой вывод. И пусть процесс этот был только в начале пути, но Андрей-то помнил, сколько народностей в оставленном им прошлом-будущем жалилось, что молодёжь в погоне за достатком и прогрессом забыла и свои обычаи, и свой язык. И чем ближе к центрам цивилизации жили люди, тем быстрее шёл этот процесс. Закрывались школы, а следом и издания, так как после распада Союза некому стало читать на родном языке, потому что молодёжь не видела смысла учить его. А раз так, то и финансировать убыточные активы никто не собирался. И поскольку со временем наступал тот момент, когда не то что читать, но даже разговаривать на каком-то языке, кроме доживающих свой век стариков, становилось некому, то этот язык просто умирал. А вместе с ним умирал и сам народ, растворяясь в другом, более успешном на данный исторический момент. И тут, главное, было не перегнуть с давлением, чтобы не вызвать обратного отторжения и вспышки того самого национального самосознания. Ну а наиболее пассионарных вовремя изымать из масс. Так немцы за пару столетий превратили славян-ободритов в германский этнос, к двадцатому веку, посчитавшему себя "истинными арийцами". И пусть, с точки зрения стариков и этнографов, это была катастрофа, но существовал на этот процесс и иной взгляд. И Андрей, как можно понять, придерживался именно его.