Уже вовсю шла работа по организации Компании Южных морей, определены возможности рынка, закуплены корабли и подготовленные экипажи. Но там основная тяжесть легла на Сильвестра и его сына, Евдокима, который так и не стал выборным главой Руссо-Балта. Однако, узнав про новое дело, он уже не огорчался случившимся отказом, так как Компания Южных морей грозила превзойти всё, что было у него до этого.
Так что в этом деле было кому князя подменить. Но вот восстановлением собственного флота ему пришлось заниматься лично. А то ведь посылать в узаконенное пиратство царские корабли ему никто не позволит. Потому как фиговый листочек правил существовал и в эти времена. Так что даже королева пиратов — Елизавета — позволила королевским кораблям выйти на охоту лишь после окончательного разрыва всех отношений с Испанией. Русскому царю, конечно, на мнение большей части европейских правителей было положить с прибором (пока в дело с грацией пьяного носорога не вмешался Петрушка Романов), но всё же и у него были те, кого он почитал себе за равных, а они бы его тоже не поняли. И потому московские правители, войдя в "европейский политик", старались пока что не плодить излишних сущностей. Но даже будь Василию Ивановичу абсолютно всё равно, Андрей сам бы не пустил государевы корабли в каперство. Именно из-за тех самых правил. Потому как главный рынок сбыта Руси приходился сейчас как раз на чужие, европейские порты. И перетащить тот же Антверпенский трафик в условную Ригу у неё не было пока что никакой возможности. А санкции отнюдь не в двадцать первом веке придумали. И пусть контрабанду никто не отменял, но для нормального развития русскому флоту нужны были нормальные отношения с европейскими портами. Так что в вопросе каперских операций рассчитывать можно было только на частновладельческие корабли, содержание которых, как уже не раз говорилось, обходилось в кругленькую сумму.
Князь ощутил это на собственном кармане, когда к концу каперской войны с Гданьском у него под рукой оказалась довольно обширная флотилия из кораблей, как собственной постройки, так и призовых, а грабить вдруг стало некого. И подивился умениям того же Жана Анго, сумевшего содержать семь десятков только каперских кораблей! Это же какими суммами надо было ворочать, чтобы организовывать не только пиратов, но и многочисленные рыболовецкие отряды и географические экспедиции, на вроде тех же походов Жака Картье? Как оказалось, даже хорошо разбогатевший на борьбе с пиратами и гданьским экспортом князь не смог себе подобного позволить и вышел из положения тем, что корабли стали его основным вкладом в паи Руссо-Балта, сохранив в мошне столь нужное серебро. А когда родился государев флот, то все боевые шхуны он скопом передал туда, оставив себе лишь несколько штук для проведения исследовательских плаваний и пиратских действий. Ведь с частника какой спрос? Как скажет позже тот же король Франциск королю Португалии: ваша война с моим подданным Анго — это ваше частное дело. Мол, сами, всё сами, а Франция тут ни при чём!
Так что таким вот образом скинув содержание судов со своих плеч, он поначалу вздохнул свободно, однако уже скоро столкнулся с тем, что как раз своих личных кораблей ему стало не хватать. Да, тот же Сотников приводил раз за разом новые призы, но большинство из них представляли из себя медлительные торговые нао да когги, так что собственный каперский флот у князя был мал и рос очень медленно. А вот задачи для него, наоборот, росли как грибы после дождя. Конечно, и Викол и Четвертак готовы были построить для него несколько шхун по сниженной цене, но их верфи и без того были завалены заказами, так что князь решил, что, пока он не обзаведётся собственным частным плотбищем с обученными работниками, пополнять личный флот придётся в основном призами.
Да, можно было нанимать суда и вскладчину. Но в том то и дело, что имелись у Андрея такие дела, где ни конкуренты, ни помощники ему были не нужны. И он вынужден был финансировать их из собственного кармана, спуская на это доходы от железоделательных, канатных и ткацких мануфактур, а также с паёв во всех торговых компаниях. Зато никому ничего объяснять, никого уговаривать и ни перед кем отчитываться за результат ему было ненужно.