Итак, предложение первое: будет суд и всё, что у тебя есть, включая тебя самого и твоих чад и домочадцев, уйдёт ко мне. Дальше ты и твоя семья влачите судьбу холопскую, отчего ни вам, ни мне по большей части никакой выгоды нет.
— А что, во-вторых? — в глазах узника пробудились первые огоньки интереса.
— А вот тут уже есть выгода для нас обоих. После суда всё официально станет моим, и для всех ты со своей семьёй будешь моим холопом в дальней вотчине. На самом же деле тебе и семье твоей выправят проезжую грамоту на семью Князевых (чтоб помнили, за что там оказались), посадят на корабль и отвезут в Барбашинск, что в землице Америке расположен. Там тебя мой человек и подрядит на дело. Привычное тебе — торговать с тамошними дикарями. Ну а доход делить будем по уговору.
— А потом ты вспомнишь, что я твой холоп и всё заберёшь себе, — скривился Трофим, впрочем, уже понимая, что выбора-то у него практически и нет.
— А вот тут всё от тебя зависит, — усмехнулся князь. — Там, в Америке, дело править нужно, ибо земель в округе немеряно, а людей с деловой хваткой не хватает. Так что пока ты или дети твои на Русь не вернуться, будете вы людьми вольными. Уразумел?
— Уразумел, княже.
— Вот то-то. И помни: пока дело твоё доход приносить будет, я тебя не трону. Самому мне в тех землях не с руки торговать, а компании рынок сбыта расширять надобно. Чем больше земель ты охватишь своей торговлей — тем выгоднее будет нам обоим. Ну что, какое решение принимаешь?
Усмехнувшись в давно нечёсаную бороду, Трофим ожидаемо выбрал второй вариант. А кто бы на его месте от такого шанса отказался? Так что уже спустя месяц с того разговора он, отмытый да откормленный, со всем своим семейством ступил на палубу уходящего в далёкую землицу Америка судна. Причём расшива шла не одна, а целым караваном, который вёз с собой кроме товаров ещё и очередных переселенцев, да всё нужное для колонистов.
Уходили утром, под звон колоколов. И когда русская земля скрылась в туманной дымке, Трофим, всё это время стоявший на корме, вздохнул. Тяжко, наверное, будет там, на чужбине. С другой стороны всё же куда лучше быть вольным и богатым, пусть и в далёких землях, чем бесправным холопом на родной землице. А в свою удачу бывший тиун, уже ставший один раз купцом, теперь верил с удвоенной силой…
В первых числах марта 1529 года большое русское посольство покинуло, наконец, изрядно разросшееся за последние годы Норовское и на четырёх галеонах, лишь недавно завершивших полный курс подготовки и вошедших в кампанию, отправилось в долгое плавание. Впрочем, иноземное прозвание данного типа кораблей на Руси как-то не прижилось. Ведь "петровщина" с её западопреклонением и простым заимствованием ещё не настала и любое иноземное изобретение русские пытались изначально переделать на свой лад. Конечно, получалось это не всегда, и тогда, чтобы не ломать себе голову, иноземные названия вводили в обиход, постепенно привыкая к нему. Но если у чужого изобретения уже был хоть какой-то свой аналог (даже если он тоже пришёл издалека, но уже прижился в языке), то его, не мудрствуя лукаво, именовали привычным именем.
Так, например, получилось с торговыми судами. Русские корабельщики абсолютно новый корабль, который на старую лодью походил как чайный клипер на карфагенскую гаулу, всё равно прозвали привычным словом "лодья", поначалу ещё добавляя "новоманерная", однако эта приставка довольно быстро исчезла из обихода и лодья так и осталась просто лодьей. Или, к примеру, принесённое попаданцем слово "шхуна" также быстро трансформировалось в привычную всем "шкуту", да так прочно, что уже и сам князь вынужденно именовал своё изобретение именно так.
А расшива? Он ведь струг тот просто для эксперимента использовал, но меткие на язык корабелы тут же придумали поговорку, про то, как князь "расшил стружок в бусу". Так вместо привычной его слуху баркентины в обиход и вошло иное наименование — расшива. В иной истории этот тип парусного вооружения, появился довольно поздно, когда торговые парусники столкнулись с конкуренцией со стороны пароходов. Но для предстоящих походов оно подходило как нельзя лучше, ведь баркентина сочетала достаточно хорошую ходкость при попутном ветре, обеспечиваемую прямыми парусами на фок-мачте, с хорошей манёвренностью, умением ходить круто к ветру и сравнительно небольшой численностью экипажа, характерной для шхуны. А раз так, то зачем ждать у моря погоды? У англичан для походов в Индию и юго-восточную Азию был ост-индский корабль, а у русских будет расшива.
Слава богу, что хоть в военном флоте удалось протащить свои критерии. И то скорей всего лишь потому, что слово "корабль" стало привычным для русичей ещё со времён ярославовых. Князь ведь, дабы не плодить лишние сущности, просто взял и ввёл ту классификацию, что имелась в его прошлом-будущем. Ту, в которой основу флота составляли корабли линии, разбитые на ранги по числу пушек. И поскольку галеоны в этом вопросе оказались далеко не рекордсменами, то все они пошли по классу "линейные корабли 4 ранга". Ну а люди буквально на лету подхватили его обмолвку "линкор" и с той поры никак иначе уже галеоны не именовали.