Иуавелий читал и думал одновременно. Нет, всё же его неуёмный послушник обладал ну просто поразительной способностью взбаламучивать вокруг себя всё, до чего мог дотянуться. Да ещё и не по одному разу. Вот мало ему было мыслей о патриаршестве, которые буквально взорвали двор митрополита, поделив святую братию на тех, кто поддерживал идею и тех, кто противился, опираясь на старину, так он уже с новой идеей заявился. Да такой, что у самого Иуавелия дух перехватило от её масштабности. Ибо князь был полон уверенности, что пришла пора русской церкви взять на себя тяжкий крест поддержки веры православной. Потому как патриархи ныне, попав под длань иноверцев, утратили свои возможности, отчего за прошедшие годы в православии многое утрачено было.
От подобной постановки вопроса даже такой просвещённый человек, как архиепископ Смоленска, утратил дар речи. Видит бог, не знай он своего послушника, решил бы, что в том взыграл грех гордыни, а то и вообще, бес вселился. Да, вот уже почитай сто лет, как русская церковь была автокефальной. Но несмотря на то, что в качестве правовой основы отказу подчиняться патриархии константинопольской было использовано 15-е правило Двукратного Собора 861 года, многие священнослужители до сих пор проявляли опасения за подобные чрезмерно самостоятельные действия. Тем более, что с восшествием на Константинопольскую патриаршую кафедру Геннадия Схолария в январе 1454 года Флорентийская уния, не встретившая сочувствия у большинства населения Греции, была окончательно отвергнута, и греческая церковь вернулась в лоно доуниатского православия. Таким образом исчез и прецедент, благодаря которому русская церковь заявила о своей независимости. Но автокефалия в равной степени была нужна и русской митрополии, и единому Русскому государству. Так что вопрос о воссоединении церквей на прежней основе даже не поднимался. Подчиняться патриархам, которые сами зависели от "бесерменов", по мнению великих московских князей было невозможно. Вот только от подобной категоричности не всё и не всем было хорошо. Довольно большое количество простых священнослужителей безмолвно страдало от того, что отношения между двумя Церквами все больше накалялись, хотя когда-то они строились на канонических принципах взаимоотношений дочери и матери. А высшие иерархи при этом порой опасались самостоятельно решать сложные богословские вопросы, что вело только к росту ересей, с которыми потом приходилось бороться всем миром. И пусть после победы нестяжателей наметилось небольшое сближение, но, как уже было сказано, возвращаться к прежним отношениям светская власть в Москве не желала. А патриарх не хотел и слышать о московской патриархии.
Оттого предложения царёва ближника явно не шли на пользу делу. Ведь князь не просто предлагал защищать православную веру. Он прямо говорил, что Русской церкви надобно отказаться от пассивности восточных патриархов, и действовать агрессивно, как их главный противник — католики. Иначе православие потеряет не только дальние страны, но и русские земли. Или забыли все, как 21 июля 1458 года на папском совете в Риме с согласия беглого митрополита Исидора, который папской курией, наплевавшей на решение русского собора, признавался единственным законным митрополитом "всея Руси", было принято решение о разделении единой до того Киевской митрополии на две части: Московскую и Киевскую (Литовско-Галичскую). Папа римский решил, кто и как на Руси христиан окормлять будет! Ладно, стерпели тогда. Но не пора ли вернуть должок? Потому как одной обороной войну за веру не выиграть!
А чтобы слова его не выглядели пустыми, привёл он к архиепископу людей из Вильно, связь с которыми, как оказалось, давно уже установили его лазутчики. И от этих гостей много интересного узнал тогда смоленский архиепископ.
Оказывается, едва в Риме произошло разделение единой Русской Митрополии на две, как в стольном граде Вильно православные жители создали "нашего православного христианства, греческого закона братство дома Пречистой Богоматери". А поскольку зародилось оно при Свято-Троицком мужском монастыре, то так его и прозвали: Свято-Троицкое православное братство. И своими главными задачами оно посчитало благотворительность, просвещение и защиту православной веры в великом княжестве. Цели более чем достойные с точки зрения архиепископа. И слава господу, что он так никогда и не узнал, как опечалился его бывший послушник, когда впервые установил связь с братством. А всё потому, что понял, что оно ещё не было той силой, в которую братства вылились к концу века. Впрочем, ведь и Брестской унии ещё не состоялось. Но тем не менее с подачи поляков в княжестве постепенно усиливалась привнесённая извне тенденция к ликвидации православного характера Литвы. Процесс родства через браки неумолимо из года в год поглощал часть православного общества в латинство. Отчего территории православных епархий всё гуще и гуще покрывались поместьями новообращённых католиков. А после король, ускоряя процесс, легко изымал олатинившиеся части православных епархиальных территорий, чтобы передать их в управление уже латинским епископам. Таким образом официально никем не гонимая и сравнительно спокойно живущая православная церковь постепенно слабела, незаметно уступая католикам один приход за другим. Вот только разглядеть этот процесс мало кто был пока что способен. Наоборот, казалось, что, пользуясь дарованной монархом свободой, православная церковь лишь укрепляется. Ведь по всей стране количество новых православных церквей и храмов только росло, а православная шляхта всё ещё составляла государственное большинство.