Фига себе. А если я завтра в небо подниму аппарат тяжелее воздуха, то чем его Владыка сочтёт? Звездой, к которой нужно стремиться инженерам?
— Виктор Иванович, что нам нужно чтобы планер построить? — задал я вопрос тульпе, выйдя из управления Псковской епархии. — Рассчитывай, что тягу мы зададим перлом.
— В теории требуется дюралюминий, но на первое время и фанера пойдёт, — немного подумав, ответил Иванович. — Желательно бакелитовая. Она влагостойкая.
— А зачем нам влагостойкая фанера? Ты предлагаешь приводняться?
— Можно и приземляться, но тогда тебе придётся делать подшипники качения и резину для шасси. Ну и амортизаторы с пружинами не помешают, а это специальные сорта стали. Готов двинуть промышленность в этих направлениях?
— Да ладно, чего ты? Я и на гидроплан согласен. А бакелитовый лак сложно изготовить?
— Ты сначала шпон фанерный получи, а как бакелит делать я объясню. Там на самом деле ничего сложного. Подумаешь, откроешь фенол на полтора десятка лет раньше. Делов-то.
Блин. Вот так всегда. Захочешь сделать революционный прорыв, как выясняется, что мир к нему ещё не готов.
— Барин приехал! — кричал на всё Михайловское Прошка с важным видом восседая на козлах рядом с Григорием Фомичом.
Ну да. Приехал. Если б не нужда, то не факт что заехал бы. Так-то мне Афанасий в Велье очень нужен — уж больно огромный кусок земли перепал, чтобы одному столько проверить на наличие источников. Да и в Арапово необходимо заглянуть — проверить что за молодёжь воспитывается под руководством деда и его сына.
— Что нового? — поздоровался я с дядькой.
— Ключница новая, — кивнул Никита на светловолосую девку, которую я раньше порой замечал рядом с Акулькой.
— Ого, — присвистнул я, оценивая стан новой ключницы. — С чего бы такая пертурбация?
— Мария Алексеевна письмо прислала, в котором низложила Акульку и вместо неё Марфу, её двоюродную сестру, ключницей назначила, — объяснил дядька.
— А с Акулькой теперь что?
— Вроде барыня тебе её отдаёт, — пожал плечами дядька. — Князь, письмо в доме лежит — возьми, почитай. В нём ещё сестрица твоя открытку прислала и лист бумаги сложенный да сургучом опечатанный. Судя по оттиску — Лёва опечатал.
Хм. Интересно откуда у брательника факсимиле? Или чем он там на сургуче оттиски оставляет.
Итак, что нам пишут.
Мария Алексеевна извещает, что Акулька и правда переходит ко мне. Странно, но я никого не просил об этом. Более того, ни с кем, кроме самой Акульки не разговаривал о её переходе ко мне. Видимо эта лиса сама бабушке письмо накатала и описала, как мне будет тяжело в огромном имении без знакомой ключницы.
Так же бабушка позволила взять себе Прошку. В принципе, с этим решением Марии Алексеевны я был полностью согласен. Парня ничего не ждёт в Михайловском, а у меня он и какую-никакую копейку получит, чтобы семью поддержать да и ума-разума наберётся.
Внизу текста шла приписка от матери. Пишет что жива-здорова и готовится рожать во второй декаде ноября. По крайней мере такой срок акушеры определили. Ну что ж, у матушки это уже восьмые роды, так что я почему-то даже не переживаю за неё.
Отец ожидаемо не чиркнул ни строчки. Да и Бог бы с ним. Пусть живёт как хочет.
Сестрёнка удивила открыткой-гравюрой с видом улыбающегося бронзового льва, которого я в своё время сделал на Екатерининском канале. На обратной стороне открытки Ольга своим убористым почерком написала, что осваивает новую для себя технику, а именно гравюры. Сообщила, что приобрела себе набор штихелей и пару дюжин цинковых пластин. Бронзовый лев появился неизвестно откуда и стал местной достопримечательностью. Что интересно, квартиры в доме, у которого он стоит, якобы приносят удачу и поднялись в цене. Ещё сестра написала, что купила для Лёвы недорогой серебряный перстень и лично выгравировала на нём вензель с инициалами брата.
Я посмотрел на лист бумаги, опечатанный сургучом. И правда, на печати легко угадывались инициалы моего братишки. Вот ведь, в доме теперь свой гравёр имеется.
Сам Лёва мало что о себе написал. А что ещё может рассказать школяр? Не оценками же ему своими перед братом хвастать. Зато удивил новым своим стихом.
Кружат златые листья, словно в танце,
Прощальным вальсом парковых аллей
И инеем, зимы посланце
Грозится стужа хладом февралей.
Как листья собираю я мгновенья
Воспоминанья прежних тёплых дней.
Зима пройдёт, и в этом нет сомненья.
Как Солнце выглянет, так станет всем теплей.