Пусть не сразу, но ребята освоили практически всё, на что был способен мой перл. Да, у нас мало общей крови, но думаю, что если сделать артефакты персонально для парней, то производительность повысится на порядок.
Осталось договориться с дедом, чтобы он откомандировал в моё подчинение пацанов и обеспечить их фронтом работ.
Велье встретило меня хорошей солнечной погодой и огромными лужами, изрядно выросшими после недавних дождей.
Дороги — извечная русская беда. И виной тому зачастую вовсе не лень людская, а необъятные просторы нашей страны.
Если брать в пример ту же Германию, то там плотность населения больше двухсот человек на квадратный километр, против наших восьми. Понятно, что таким количеством людей и землю и дороги в разы проще обиходить. Но скоро я дорогами вплотную займусь и луж непролазных в моих селениях точно не будет, а там и до тракта, ведущего на Псков, дорогу потяну. Иначе бесполезно людей приучать к чистоплотности и аккуратности, если у них прямо перед воротами гуси в лужах плавают, как в пруду.
Селивёрстова мы застали дома. Он как раз устроился с трубкой у камина, решив отдохнуть после обеда, если судить по тому, что я позже увидел.
— Ваше Сиятельство, какими судьбами? — выскочил он на крыльцо, заслышав звон поддужных колоколец.
— Приехал во владение вступать, Никифор Иннокентьевич. Купил таки я Велье. Спасибо Его Превосходительству Борису Антоновичу Адеркасу. Он лично мне пообещал, что с вашим начальством за три дня все вопросы уладит. А пока ознакомьтесь с теми бумагами, что у меня есть.
— Да Бог с вами, Александр Сергеевич, я вам на слово верю! — попытался отмахнуться было Селивёрстов.
— Так я не в том смысле, что мне нужно верить. Вы пункт пять внимательно прочтите. Там мне не только земли с крестьянами положены, но и здания с оборудованием. И вот про состояние оборудования я очень заинтересован узнать. Но сначала давайте с вас начнём. Вы полагаете вернуться на службу?
— Если вы считаете, что у меня есть нарушения, которые этого не позволят сделать, то уверяю — вы ошибаетесь! — вспыхнул румянцем Никифор Иннокентьевич.
— Вы меня неверно поняли, — лишний раз убедился я в том, что есть в России честные люди, дорожащие именем и репутацией, — Просто я предположил, что на большой оклад ваше уездное начальство вряд ли расщедрилось, а мне не хотелось бы менять коней на переправе. Другими словами, я намерен вам предложить полуторный оклад от того, который вы сейчас получаете, чтобы вы продолжили осуществлять общее управление Вельской волостью.
— Я должен подумать, — облегчённо выдохнул Селивёрстов, сообразив, что он не совсем верно истолковал моё предложение, где я обратил его внимание на то, что в перечень приобретённого мной входит всё то оборудование, которое закупалось его ведомством за счёт казны, — Но сразу скажу, что треть того инвентаря, которое значится в описи, мы так и не дождались. Хотя из Германии оно вышло, и все накладные у меня есть. Как мне сказало моё начальство, часть плугов, борон и сеялок с косилками ими оставлены в уезде, с целью их дальнейшего изучения. И хотя уже два года прошло, но нам пока ничего так и не вернули.
— И велика ли эта часть? — с нехорошей улыбкой поинтересовался я в ответ.
— Примерно в треть, если рассматривать в денежном выражении. А на самом деле больше всего плугов до нас не доехало. Так что те же бороны, в их некотором количестве, оказались вовсе не востребованы. Я даже велел смазку с них не снимать, — постарался представить себя Селивёрстов в качестве рачительного хозяина.
— Этот вопрос я решу. Не сомневайтесь, — чуть было сам себя не погладил я по голове, за то, что вовремя установил дружеские отношения с губернатором и главным жандармом губернии, правда, пока что ещё не назначенным, но до этого срока рукой подать.
— А с полотняной фабрикой что?
— Сырье на складах есть, как и готовая продукция имеется. Сбыта нет.
— Цены высокие просите?
— Как по мне, так такие же, как у всех, хотя качество выделки полотен у нас получше будет. Оборудование-то тоже в Германии покупали. Так что полотна — на загляденье.
— А кто у вас сбытом занимался?
— Так я и занимался, но скупщики предлагали неимоверно малую цену. Гораздо ниже себестоимости. Приходилось им отказывать, — горестно признался Никифор Иннокентьевич.
Меня уже терзают смутные сомнения. Хотя бы потому, что от своего тульпы я знаю, как быстро поднялись местные купцы на продаже льна и полотен. Похоже, кто-то целенаправленно устроил показуху с ценами, желая разорить фабрику, чтобы потом, купив её за копейки, начать пожинать плоды своей хитрой операции.