Минут через десять все приготовления были закончены и Аглая, таща хомут с Иваном вступила в топь. Прикоснуться к Казаку она так никому и не разрешила, объяснив это зароком, который обязана выполнить в обмен на жизнь Ивана. Следом за ней в воду вступали женщины окружённые детьми с холщовыми повязками на глазах. К груди они прижимали маленьких, которые, словно почувствовав опасность, прятались в материнском теле. Старшие вели за собой скотину и замыкал эту процессию Костя и Тёма, смотря в широкую спину Матрёны, шагающей впереди…
Елизавета Аркадьевна, теребившая в руках косынку замолкла. Настя, заворожённо слушающая женщину, прошептала:
– А что же дальше было?
– Да ничего не было. Ушли мы от войны проклятой и детей сберегли.
– А куда вы ушли?
– Далече. Аж, почитай, на две тысячи лет назад.
– Это в прошлое что ли?
– А как оно может быть прошлым, коли и сейчас существует? Нет, девонька, у времени нет не прошлого, не будущего, а существует лишь настоящее. Какие там законы у него, то мне не ведомо, одно лишь знаю – всё что видимо, то Явь, что скрыто от глаз непосвящённых, то Навь.
– А Аглая кто была?
– Простая баба, из плоти и крови, которая горюшка хапнула с избытком. В Заболотье она травницей да повитухой была. Жила на отшибе, посреди болот, там и хворых пользовала. Пришла в их деревню беда, вместе с купцами проезжими. Занесли лиходеи мор чумной из земель германских. За одну седмицу всё население слегло. Когда она в селение пришла, почитай никого уже и не осталось в живых. Князья, узнавшие про мор, поставили кордоны и всех, кто оттуда сбежать хотел убивали и огню придавали. Боялись в те времена чумы пуще всего на свете, потому Заболотье объявили проклятым местом на пятьдесят лет. Вот Аглая и осталась в Заболотье одна живая. Всех селян и живность павшую огню придала. Вот теперь сама и посуди, каково это своих земляков, с кем выросла вместе и деток, чьи роды принимала, огню придавать. Когда последнего умершего огню придала, она на остров свой уединилась и с молитвами к Макоши год прожила. А потом собралась в чистое, да в топи пошла, чтобы с земляками встретится. Да не приняло её болото, не взяло её жизнь. Вот так она, через междумирье, к людям и вышла. То, что она, как говорил Аркадий Львович, временной кантилиум пронзила, она и не ведала. Поселилась на болоте, да людей пользовала, пока война не приключилась. Понимала конечно, что не её мир, да в те времена проще к чудесам относились. Раз приключилось, значит воля создателей на то была. Привела она нас в свою деревню, ну и зажили по новому. То, что назад пути нет все понимали, потому забота одна была – детей обиходить, да скотину накормить. Я с Костей сошлась, родила девочку. Иван, когда через междумирье прошёл, вторую жизнь обрёл. Был он нашим воеводой, то бишь охраной от ворогов заведовал. Ну а Костю мы нашим князем называли, а соответственно я княжна стала. Кровью и сталью, конечно всё это досталось, но оно того стояло. Наша Белая Русь…
– Белая Русь?
– Ну да, княжество так наше называлось. Так вот оно на земли известно было. Аркадий Львович до девяносто трёх лет дожил. Воспитал много отроков, наукам уча. Из других земель князья детей своих на учение отдавали. Да видно времена разные, но жадность везде одинакова. В открытую-то воевать с нами остерегались князья соседские, а убийц подослали. Костя и Иван погибли, когда меня да Даньку спасали от ворогов.
– Данилу!?
– Внук это от Любавы, дочки моей. Влюбилась егоза, да на остров, что в междумирье любоваться бегала. Вот и уродился он на два времени равные права имея.
– А вы?
– Я только в междумирье жить могу, дальше мне ходу нет. Потому всю жизнь здесь и провела.
– А с Аглаей что стало?
– После того, как она жизнь свою Ивану отдала, сохнуть стала. Через два года на руках у него и умерла. Перед смертью она мне свои ключи от междумирья отдала, потому и караулю его здесь.
– Ключи?
– Ну, называется так, когда путь туда видишь.
– А с дочкой сто стало?
– Не знаю. Мы после того заговора туда не ходили. Тёмка нас до болота проводил, да ушёл на восход. Сказал, что за Урал добраться хочет, а потом с воинами вернуться, чтобы наказать убийц дядьки Ивана и Кости.