Яромил остановился, обернулся ко мне. В его глазах я увидел усталость — не физическую, а душевную. Усталость война, который слишком много раз терял друзей в бою.
— А если тебя убьют в подземелье? — Он произнес это без эмоций, но я слышал, что стоит за этими словами.
— Тогда война проиграна. Но хотя бы часть наших выживет.
Старый солнцепоклонник несколько мгновений смотрел на меня, изучая. Потом медленно снял с шеи тонкую серебряную цепочку с небольшим солнечным символом.
— Это амулет моего отца, — сказал он, протягивая мне украшение. — Он прошел с ним через Великую Войну. Может, и тебе поможет.
Я взял подарок.
— А если я не вернусь?
— Тогда он останется с тобой. Отец бы одобрил, — Яромил крепко сжал мне плечо. — Удачи, Князь. Пусть предки хранят тебя.
— И тебя тоже, старый воин.
Мы крепко пожали друг другу руки. Оба понимали, что если меня не станет, Яромилу придется взять на себя командование и вывести людей из этой заварушки.
Костолом подошел к нам, держа в руках небольшой кожаный мешочек.
— Взрывчатка, — коротко объяснил он. — Если в подземелье застрянете, это поможет пробить стену или обрушить потолок на врагов.
— Спасибо.
— Только осторожнее. Эта штука разносит все в радиусе десяти метров.
Темира проверяла снаряжение своего отряда. Ее сумеречники были экипированы по последнему слову. Все в легкие, но прочные доспехи, зачарованные клинки, арбалеты с отравленными болтами.
— Готовы? — спросил я.
— Всегда готовы.
Мы заняли позиции. Основные силы укрылись в лощине к северу от лагеря. Сумеречники растворились в предрассветной тьме. Моя группа подобралась к старой башне.
Старое деревянное здание стояло в сотне метров от ближайших вражеских палаток. Часовые дремали у костров — осада притупила их бдительность.
Я уже открыл люк в подвал, когда дозорный прошептал:
— Движение в лагере. Крупный отряд строится у главного шатра.
Проклятье. Гаврила тоже готовил превентивный удар. Но в какую сторону?
— Туда, где наши основные силы, — ответила Темира на мой невысказанный вопрос. — Он знает, где армия.
Значит, через час-полтора наша армия получит по зубам от превосходящих сил противника. А мы будем где-то под землей, пытаясь остановить Гаврилу и сорвать его ритуал.
Я посмотрел на бойцов. Двадцать человек против неизвестного количества охранников в подземелье. Плюс сам Гаврила с его магией и артефактами.
Эта ночь действительно может стать для многих последней.
Люк в полу открылся со скрипом старых петель. Снизу потянуло застоялым воздухом и чем-то еще — сладковатым запахом, который я предпочел бы не узнавать.
— Запах крови, — тихо сказала Темира. — Свежей.
Ратибор поднял руку, и магический светильник в его ладони засиял мягким голубым светом. Лучи скользнули по каменным ступеням, что терялись впереди в темноте.
— Туннель построен древними, — прошептал он, изучая кладку. — Эти руны… они старше Великой Войны.
Я начал спуск первым, чувствуя, как Крушитель на спине становится всё теплее. Артефакт явно реагировал на магию, которая пропитывала это место. За мной шли Темира, Ратибор и восемнадцать отобранных бойцов из моей армии.
Ступени вывели нас в коридор, где стены были испещрены древними рунами. Они начинали светиться мягким, слабым светом, когда магический фонарь Ратибора приближался к ним.
— Предупреждающие знаки, — перевел Ратибор, изучая символы.
— Слишком поздно для предупреждений, — мрачно заметил один из воинов.
Мы продвигались по туннелю минут десять. Воздух становился все гуще, а сладковатый запах — сильнее. Внезапно Темира подняла руку, приказывая остановиться.
— Слышите?
Все напряглись, ловя звуки. Издалека тянулся низкий гул, похожий на странное пение. Будто где-то далеко хор выводил мелодию на непонятном языке.
— Ритуальное пение, — прошептал Ратибор. — Мы близко.
Коридор начал расширяться, и вскоре мы вышли в коридор где стояли статуи мёртвых правителей. Но не они привлекли наше внимание.
По всему полу были разбросаны кости. Не древние, выбеленные временем, а относительно свежие. Некоторые все еще имели остатки плоти.
— Жертвы ритуала, — тихо сказала Темира, наклоняясь над черепом. — Этому не больше недели.
Ратибор обследовал кости, его лицо мрачнело с каждой находкой.
— Здесь десятки людей, — прошептал он. — Мужчины, женщины… дети.
Один из моих воинов склонился над особенно крупной грудой костей и побледнел: