– Где вы находитесь? – с непривычной для меня властностью в голосе спросил Ван Хельсинг.
– Не знаю, – удивительно степенным, полным достоинства голосом ответил Ренфилд.
Должен отметить: когда этот пациент спокоен, он ведет себя достаточно воспитанно и выглядит вполне культурным человеком, если не считать всклокоченных волос и такой же неопрятной бороды. (Мы не отваживаемся дать ему в руки расческу, не говоря уже о бритве, а санитарам никак не удается привести внешность Ренфилда в подобающий вид – он быстро теряет терпение и начинает вырываться из рук.) Но если бы причесать его седые волосы и сбрить начинающую седеть бороду – перед нами предстал бы человек с аристократическими чертами лица и умными серо-стальными глазами, над которыми нависают густые черные брови. Жена Ренфилда утверждает, что ее мужу пятьдесят девять лет, но тело его лишено признаков дряхлости. Ренфилд хорошо сложен, мускулист и очень силен физически (теперь это могут подтвердить не только санитары, но и мы с Ван Хельсингом).
– Постарайтесь рассказать о том, что вас окружает, – велел Ренфилду профессор.
– Кажется, я нахожусь в закрытом ящике. Вокруг – совсем темно и тихо. Только слышно, как поют птицы.
Словно по сигналу, в эту минуту за окном послышалось щебетанье малиновки. Мы с Ван Хельсингом улыбнулись этому совпадению.
– Вы сейчас в Лондоне? – осведомился профессор.
Похоже, вопрос смутил Ренфилда. Не открывая глаз, он морщил лоб и медлил с ответом.
– Нет... да... не знаю. Что вы понимаете под словом "Лондон"?
Теперь настал черед профессора удивиться неожиданному повороту беседы.
– Город. Лондон – это самый большой город в Англии.
– Ну конечно! – раздраженно ответил душевнобольной. – Я знаю, что такое Лондон! Я просто не знаю...
В это время вдалеке прокричал петух. Ренфилд вдруг спрыгнул с кровати и молнией метнулся к профессору. Прежде чем я успел шевельнуться, Ренфилд сдавил своими ручищами шею профессора и принялся его душить. Ван Хельсинг, обхватив запястья безумца, пытался оторвать от себя его цепкие руки. Лицо профессора вмиг налилось кровью, затем приобрело тревожный синюшный оттенок. Ренфилд лишил его возможности дышать. Все судорожные попытки втянуть в легкие хоть глоток воздуха были безуспешными. Я вызвал звонком санитара и бросился на Ренфилда, схватив его за предплечья.
В считанные секунды (мне они показались часами) прибежавший санитар навалился на Ренфилда, прижав его к стене своим могучим телом. Вскоре пациент уже бился в смирительной рубашке. Я поспешил к профессору. Ван Хельсинг судорожно втягивал в себя воздух и осторожно массировал помятую шею. Ногти Ренфилда оставили на коже профессора длинные кровоточащие царапины. Я опасался, не сломаны ли у моего наставника шейные позвонки. Но профессор махнул рукой. Через несколько минут он уже смог говорить.
Сегодня Ван Хельсинг отправляется в мой загородный дом. Я очень волнуюсь за него. Если он прав и Ренфилдом управляют вампиры, тогда уединение может обернуться для Ван Хельсинга смертельной ловушкой.
Глава 9
ДНЕВНИК ЖУЖАННЫ ДРАКУЛ
13 августа
Пишу на борту парохода, возвращаясь в Лондон после краткой поездки в Амстердам (голландские корабли и поезда несравненно чище английских). Мысль съездить "проветриться" подала мне Элизабет. В последнее время мы обе чувствовали себя не лучшим образом. Невзирая на обильные насыщения "голубой" кровью, мои силы убывали. Да и сама Элизабет побледнела, ослабла и стала настолько раздражительной, что я старалась не попадаться ей на глаза. Меня пугают перемены в самочувствии, возможно, это проделки Влада и его гнусной магии. Лондон по-прежнему полон чудес, но я начинаю терять интерес к тому, что еще совсем недавно манило, радовало и доставляло удовольствие. Нельзя же без конца покупать новые платья. У меня и так ими забит целый шкаф. Да, они красивы, мне нравится их надевать, однако желание приобретать наряды удовлетворено. А вот беспокойство осталось...
Влад уже наверняка прибыл в Англию, но пока не появлялся ни в одном из купленных им домов. Его не было ни в Карфаксе, ни в Майл-Энде и Бермондси, ни в доме на Пиккадилли. Мы наведывались туда ежедневно, надеясь застать его, и каждый раз наши надежды рушились.
Несколько дней назад Элизабет подошла ко мне. Она улыбалась (я давно не видела ее улыбающейся), а лицо светилось решимостью.
– Влад запаздывает, и мы с тобой устали его ждать. Посмотри, в кого мы превращаемся? Но кто сказал, что мы должны каждый день терзаться мыслями: "Приедет – не приедет"? Ты бывала в Амстердаме и знаешь, где живет Ван Хельсинг. Так почему бы не похитить его средь бела дня и не привезти сюда? Если Влад узнает, что Ван Хельсинг в наших руках, это вынудит его явиться к нам на поклон.