— Не надейся…- Гюлер бросила убирать драгоценности по шкатулкам, стремительно подошла к широкой постели и заглянула мне в глаза своими, в полумраке спальни, черными, бездомными глазищами: — Я понимаю, что слова о том, что я тебя люблю для тебя пустое сотрясение воздуха, но только твои подданные настолько меня не любят, что моя, как ты сказал, очаровательная попка на троне не усидит и пяти минут.
— Ну а что ты хотела? — я притянул девушку к себе и вкусно поцеловал в пухлые губы: — Сколько веков твои предки на моих предков набегами ходили? Правда, теперь я хочу эту практику изменить. Этой зимой, если погода позволит, я хочу основательно пощипать твоих соплеменников…
— И какого ответа ты от меня ждешь? — после минутного молчания прошептала жена: — Если ты ожидаешь, что я что-то скажу против, то не дождешься. Мое племя — это моя мама, больше я никогда и ни к кому не испытывала родственных чувств. Люди, в племени которых меня вырастили — они хорошие люди, но они далеко отсюда, кочуют в пределах, которые считают своими китайцы, а до остальных людей степи мне дела нет. Теперь мое племя, мой народ, это ты, надеюсь, что и твоя родня…
— Не надейся. — резко оборвал я жену: — У меня тоже нет никого. Отец всю жизнь считал меня ублюдком, прижитым мамой неизвестно от кого. Почему мама терпела это и позволяла со мной так обходиться — это для меня загадка. Да, на мое содержание выделялись определенные суммы, но на этом всё, никаких родственных чувств. Только младшие сестры этого не видели, но я поэтому я к ним хорошо отношусь…
— Значит, мое племя стало совсем маленьким…- Гюлер оседлала на меня сверху и начала стаскивать через голову ночную рубашку: — И в поход в степь я с тобой пойду…
— Даже разговоров быть не может. Твое дело — наследников моей светлости рожать да за хозяйством следить…- я обхватил девушку за красиво очерченные бедра и попытался сбросить с себя всадницу, но меня крепко обхватили ногами и уперлись руками в грудь.
— Ребенок будет в середине лета, но сначала поход…- жена наклонила голову, и тяжелая волна черных волос накрыла мое лицо, защекотала нос. В общем, через двадцать минут я почти сдался, пообещав подумать.
Блокада со стороны Империи была прорвана примерно через две недели. Ну как прорвана, неофициально, но тем не менее. К тому времени тонкий слой снега уже покрыл степь, что дало мне возможность каждый день выгонять войска на лыжные кроссы, сорок вёрст в день — вполне посильная задача, тем более, что в общей колонне пыхтела и, обряженная в меховые штаны и куртку-кухлянку, Великая княгиня Гюлер Бакровна. В первый день на построение моя жена пришла с какими-то местными снегоступами и длиннющей палкой, которую, как оказалось местные используют и, в лыжных переходах, и для ловли лошадей. Ханская дочь отказалась надевать на ноги уставные лыжи, заготовленные на заводе в количестве пяти сотен пар, и убежала вперед, крикнув, чтобы я ее догонял. Конечно, местные лыжи — не беговой «пластик», на которых я бегал в прошлой жизни, да и бегал я на лыжах последний раз много-много лет назад, но, как говорится, умение не пропьешь. Догнал я, уставшую жену примерно через половину версты, молча обогнал и пошёл «накатывать» дальше, активно работая бамбуковыми палками. Самолюбивая дочь хана пыталась догнать меня, защепить своим трехметровым шестом с петлей на конце, но поняв, что это бесполезно, на следующий день перешла на уставные лыжи.
После одного из выходов, когда уставший эскадрон отправился в казарму, отогреваться и побаловать себя горячим варевом, мы с женой, в сопровождении вестового, вернулись во дворец, и толпились на крыльце, сбивая снег с валенок.
— Ваши светлости…- из входной двери выглянул старший камердинер Скворцов Игнат Савватеевич: — Вас тут ожидают…
Скворцов коротко поклонился и прикрыл дверь, ожидая нас в теплом фойе дворца. Судя по взволнованному виду камердинера, ожидал нас кто-то неординарный.
— Добрый вечер, господа. — я вошёл в гостиную примерно через пятнадцать минут, уже переодетый в свой неизменный мундир российского чиновника, ополоснутый от пота и сбрызнутый одеколоном.
Навстречу мне поднялись три фигуры — офицер имперской армии с золотистыми погонами поручика, а также двое знакомых мне купчин из Орлова — Южного — Барышников и Благодеев.
— Ваша светлость. — офицер шагнул вперед: — Разрешите представиться, товарищ градоначальника города Орлов-Южный поручик Синегривов –третий, а также господа негоцианты, господа Барышников и Благодеев.
— Прошу водится, господа. — я уселся в кресло: — Чай, кофе, что-то покрепче?