— Я доволен вами. — я повернулся к начальнику склада, что бледный стоял стены, прижав к животу журналы учета материальных запасов: — Прошу подготовить два приказа. Первый — о повышении сроков службы форменной одежды в два раза и о присвоении вам следующего звания.
Вообще, обидно становится, что и кличка у меня появилась нехорошая — Олег Тряпичник. Кто-то из правителей «Справедливым» в истории остался, кто-то «Миротворцем», Август Сильный в моей прошлой истории, помнится был, а я вот «Тряпичником» стал. И не расскажешь же никому, что вынужден я самолично касаться руками казенного имущества, чтобы просто сводить концы с концами в моей пустой казне — чувствую я, что если кто-то узнает мой магический секрет, одной обидной кличкой тут не обойдется.
Распрощавшись с повеселевшим интендантом, я сел на велосипед и в сопровождении вестового двинулся в сторону дворца. Да вот так у нас, демократично, почти как в моём бывшем мире, кажется в Швеции, где как раз, премьер –министра, во время поездки на велосипеде, застрелили. У нас, кстати, с этим построже — мелькают, время от времени, на пути лица, явно относящиеся к конторе господина Бородая, не ночью будет он помянут.
Одного из этих молодых людей я и поманил к себе, внезапно остановившись.
— Ваша светлость? — осторожно приблизился ко мне молодой человек в простеньком костюме.
— Здравствуйте, как у вас дела? — широко улыбнулся я: — Все ли в порядке, нет ли жалоб? Как цены в лавках?
Пока молодой человек растерянно мямлил, что его жизнь протекает прекрасно, а цены в лавках регулярно снижаются, я быстрой и тихой скороговоркой сообщил, что двое дядек, что двое дядек, что смакуют пиво у распивочной, обуты в добротные сапоги, явно похищенные с армейского склада или купленные у кого-то из государевых слуг, что, в принципе, одно и то же, после чего распрощался с «обывателем» и покатил, налегая на педали. Надеюсь, что служба контрразведки разберется с этим инцидентом, не в пример быстрее, чем с змеиной историей, или господина Бородаева придется менять, а мне почаще обращать внимание на малозаметные желтоватые пятна на одежде или обуви населения. Вот так проявляется оборотная сторона моего «тряпичничества» — на элементах обмундирования, которых я касался, усиливая и укрепляя их, остаются метки магического воздействия, прекрасно различимые мною.
Глава 2
Окрестности поселка Рудный. Великое княжество Семиречье (ВКС)
Ночью в сторону Рудного выехал поезд, в который, в крытые черной тканью полувагоны, я погрузил две роты стрелков, надеясь, что эта нехитрая маскировка поможет мне избежать острого взгляда вражеских орлов — наблюдателей.
На первой и последней платформы состава были закреплены крепостные пушки, снятые с башен княжеской резиденции в Покровске. Если не ставить громоздкие выносные опоры, которые приходилось везти на отдельных платформах, то пушки могли стрелять только прямо, плюс-минус несколько градусов, иначе платформа опрокидывалась, ну а конструкцию опор предстояло испытать в бою.
К моему прибытию к поселку Рудный, рота, оставленная для ведения фортификационных работ превратила холм в маленькую крепость. Кроме капониров, основного и запасного, подножье холма было изрыто траншеями и окопами. Обойдя холм, я снова убедился, что позиция была выбрана мной крайне неудачно — к обороне он был приспособлен только со стороны поселка. Обратная его сторона была слишком пологой, чтобы хоть сколько ни будь замедлить вражескую атаку. Надеюсь эту особенность моей позиции отметил не только я, но и мои оппоненты, благо, что пара хищных птиц уже нарезали круги над нашей позицией, даже не пытаясь схватить какую-либо добычу на земле, а значит, у нас скоро будут гости.
Я махнул рукой, и над холмом взвились две длинные жердины с натянутой между ними холстиной, где черным по белому было написано «Выдать на суд подлого предателя Еремея». После чего грохнула пушка, установленная на передовой платформе и на руднике взметнулась к небу куча пыли и щебня. До этого британцев артиллерийским обстрелам я не баловал, поэтому на улицу высыпала кучка народу, что вооружившись подзорными трубами, лорнетами и прочими моноклями, принялись изучать, издалека заметную, надпись. Зловредный Еремей вертелся тут-же, среди своих хозяев. Периодически кто ни будь из британцев одобрительно трепал его по плечу, высказывая расположение. При желании, я мог давно подобраться поближе к поселку и выстрелом из своей винтовки с огромным оптическим прицелом, снять предателя, не с первого, так со второго выстрела, но я хотел британцев разозлить — сам Еремей в моей жизни занимал слишком мало места.