Значит любая поддержка для меня невозможна, придатся действовать в одиночку. А как? Мысль сбросить бомбу в дымовую трубу вражеского парохода, подлетев на самой малой скорости, я отмел, как мало реализуемую. Мой аэроплан — не вертолёт, да и не уверен я, что сумел бы сбросить с качающегося вертолета бомбу в узкую и черную, пышущую горячим дымом и паром, трубу. Моя чудо-винтовка, даже с примитивным оптическим прицелом, тут мне не помощница. На пароходе Бочкина команда — не мальчики –зайчики, а привычные к обстрелам с берега и прочим пакостям со стороны воинственных местных племен, да и конкурентов, вполне привычны. Укроются за фальшборт да ответят плотным огнем, выходя из-под обстрела самым полным ходом. И остается у меня только одно чудо-оружие, которым я смогу воспользоваться в одиночку.
Набросав на листке бумаги из карманного блокнота нечто, изображающее чертёж, я пошел искать капитана крейсера «Рюрик».
Где-то на болотах в районе Северного полярного круга.
Вы видели, когда- нибудь, гужевого князя? Надеюсь, что никогда не увидите, ибо владетель обширных земель, впряженный в самодельные сани — зрелище, поистине, нелепое, могущее подорвать престиж великокняжеского рода…
Так как я хотел сохранить тайну наличия аэроплана подольше, последние две версты до места стоянки моего крылатого коня все пришлось волочь на себе, вернее, за собой, предварительно отослав обратно, к поселку, не в меру любопытных бойцов, тащивших груз две трети дороги.
Наверное, сам бы, на их месте, желал бы узнать, каким образом посреди северной тайги появился князь и куда потом исчез, но военная тайна есть военная тайна.
Верховья Иртыша.
Кто рано встаёт тому бог…вернее Боги подают.
Сегодня утром я встал еще в темноте, сварил на небольшом костерке кружку кофе, проглотил маленький кусочек пеммикана, после чего взлетел и направил своего «Пегаса» на Север, держа все время в поле зрения извилистое русло реки. Столбик дыма над водой я увидел издалека, по большому кругу обошел пароход с баржей, разводивший пар в котлах, и пролетев немного вперед, посадил самолет на круглом полуострове, который течение реки обходило справа, после чего вытащив на берег замотанную в дерюгу митральезу, принялся готовить огневую позицию. Патронов у меня было совсем немного, пара сотен, но этого запаса должно было хватить — либо ребята сразу встанут, либо придётся придумывать новый план — уродовать в решето пароход, который я уже считал имуществом Ванды, а значит почти своим, я не собирался.
Через час на фарватере показался черный борт, торопливо бьющего лопатками колес по воде, парохода, из черной трубы которого валили клубы антрацитно-черного дыма. Местные суда ходили на нефти, которую добывали тут-же, на болотах, в местах неглубокого залегания. Топливо стоило совсем дешево, его особо не жалели.
Подпустив судно на дистанцию в четыреста шагов, вставил в, горизонтально расположенный, приемник магазин на два десятка патрон, приложился к прикладу и дернул за рычаг спуска.
Огнестрельный монстр подпрыгнул на самодельных сошках, которые мне вчера, наспех, соорудили в мастерской «Рюрика» и десяток пуль оправились на встречу своей цели, а я, подхватив, похожий на бревно, ствол митральезы, помчался менять позицию, так как наряду с гудком парохода и криками, от воды донеслись звуки ответных ружейных выстрелов.
Глава 21
Бег с горячим от выстрелов, многоствольным монстром по кустам — удовольствие не из приятных, но пока я выигрывал по очкам у команды парохода — они никак не могли понять, что противостоит им один человек, а не десяток стрелков… Ребята метко стреляли в кусты, из которых я уже ускользнул и безнадежно опаздывали — у меня даже защитное поле ни разу не сработало, прикрывая мою тушку от ружейной пули.
Мне надоело дырявить фальшборт парохода, и я перенес огонь на рубку корабля, что экипажу сразу не понравилось. Сразу после звона осыпавшегося стекла над бортом взметнулась белая тряпка и голос, усиленный жестяным раструбом громкоговорителя, прокричал:
— Переговоры! Не стреляйте!
— Лодку присылай, стрелять не будем. — гаркнул в ответ я и, на всякий случай пополз в сторону…
Лодка с переговорщиком подошла к берегу минут через десять. В небольшом ялике сидели двое — матрос на веслах и представительный мужчина, при капитанской фуражке, трубке и седой, как морская соль, в общем натуральный капитан.