Отказавшись от помощи и сопровождения, разрешив только вернуть меня на остров, откуда забрали, я взвалил на плечо, уже остывшую, митральезу… А что я с этим дурацким названием мучаюсь, язык себе ломаю? Будет теперь по-русски, пулеметом. Взвалил пулемет на плечо и двинулся в сторону, где замаскировал самолет. Надеюсь, что гад Бочкин его еще не нашел, а то, больно шустер этот тип на пакости.
Кружил я над окрестностями очень долго, но так и не заметил нигде ни беглецов, ни их следов, поэтому мне ничего не оставалось, как лететь в сторону городка Самарово, главного оплота князей Строгановых в этих землях.
Унылое зрелище, надо сказать, представляла собой княжеская твердыня. Старый, с покосившимися бревенчатыми стенами острог, надо полагать оставшийся от первых пионеров, осваивающих эти неласковые земли, десяток ободранных бараков и столько же домишек — вот и вся архитектура городка, крупнейшего на сотню верст. У бревенчатого причала стояло несколько лодок, а чуть подальше, у фарватера, на якорях, замерли большой пароход и одномачтовый парусник.
Я, по обыкновению, посадил аэроплан в нескольких верстах от Самарово, накинул его темно-зеленой сеткой и, налегке, двинулся в сторону поселения.
На подходе к поселку мне повстречались, бредущие навстречу, двое местных. С виду охотники, одетые примерно, как я — кожаные высокие сапоги, мокроступы, длинные плащи, шапки с опущенными сетками- накомарниками, стволы ружей из-за плеча. Один из мужиков тащил за собой что-то вроде небольшой лодки, в которой легко перемещать по болотам значительную по весу поклажу.
— Здорово, отцы. — я коротко кивнул прохожим — судя по лицам, плохо различимым за сетками накомарников, путники были значительно меня старше.
— И тебе поздорову, паря. — охотники остановились.
— Что нового в поселке слышно? Как торг, удачно ли расторговались?
— Да какой там. — мужики досадливо замахали руками: — Княжеская лавка закрыта, говорят, что товар не завезли — приблудная девка покойного князя заворожила и всю казну, что на закуп, поистратила на всякие камушки драгоценные и вино заморское. Говорят, что одна бутылка зеленого ликера, который она только и потребляет, больше двух тысяч рублей стоит. А английский купец, что торговлю на пароходе открыл, такие цены ломит, что мама не горюй. Почитай, в два раза дороже за все просит, по сравнению со старыми ценами, что в лавке были.
— И что вы? Купили что? — я кивнул на, почти пустые, санки, на дне которых лежал совсем небольшой сверток.
— Да что мы купили — ниток немного, а то прохудились совсем, да соль, потому как ту, что туземцы привозят, в пищу употреблять совсем невозможно. Она не сколько соленая, сколько горькая и вся пища после нее сильно горчит…
— Интересные дела у вас, отцы, творятся. — я поднял сетку накомарника, все равно меня комары и прочий гнус не кусали. Вились вокруг и, обиженно жужжа, улетали в поисках более легкой добычи.
— Приблудной девкой законную жену, вернее, теперь вдову покойного князя называют только враги, что князя извели и теперь пытаются весь народ, что княжество населяет, разорить, деньги все из княжества высосать и в разорении все оставить. А вдова покойного князя, княгиня Ванда Гамаюновна сюда идет с кораблями военными и воинской силой, дабы в княжестве должный порядок установить…
— Это, мил человек, не знаем, как тебя звать –величать, конечно хорошо, и если княгиня твоя все положенные бумаги имеет, то народ ее конечно примет. — охотники опять переглянулись: — Ты нам только скажи, как нам зимы пережить при таких ценах. Налоги собрали, деньжат у народа осталось немного, только на эти копейки ничего не укупишь у англичанина…
Понятно. Опять блокада, удушение конкурентов и опять англичанка гадит. Только все еще усугубляется срывом «северного завоза».
— Мужики! — я сунул руку в карман и побренчал монетами: — А давайте вы меня в поселок проводите, покажите, расскажите, что там и где, потом где-нибудь посидим с вами, выпьем, я угощаю. И вы мне про местное житье –бытье поведаете, как и с чего живете, что за товары в лавку нужно до ледостава завести и по какой цене продавать, чтобы население неудобство не испытывало и к власти уважение имело.
Городок Самарово. Какая-то лачуга.
Мои новые друзья, которые назвались Желаном и Васильком, привели меня к своему знакомцу, представленному как Тихомир после экскурсии по территории города. И теперь потребляя вонючую жижу, которую местные считали за брагу, и заедая эту брагу ягодой и слабосоленой рыбой, которая еще утром плескалась в водах Иртыша, я понимал, что мы с Вандой очень сильно попали. Пока девушка металась по стране, спасаясь от убийц, на огромных территориях княжества творился полнейший бедлам. Поставки товаров в лавки, осуществляемые до этого княжескими судами, были сорваны, по причине, что капитанам не давались деньги на закупки заказанных товаров, ссылаясь на то, что новая полюбовница покойного князя обчистила казну. С некоторыми лавочниками случились разные неприятности –кто на рыбалке утонул, а кто пропал, пойдя по ягоды. Единственным ручейком, что поставляли необходимое местным обывателям были британские суда, что приходили с Севера, но и цены за британский товар выросли в несколько раз. А ведь север, что русские, что местные племена нуждались во множестве видов товаров, на Севере ни ткани, ни металлы не производили, ни хлеб, ни картошка, ни капуста здесь не росли. Порох и свинец были привозными, и так чего ни возьмись, ничего нет. Соболиными шкурками сыт не будешь, а если питаться одной рыбой и олениной, то быстро протянешь ноги. И так со всем, чего не возьмись. А народ здесь очень себе на уме, не боящийся ни Богов, ни чертей, ни белых медведей, а сюда плывет та самая, «распутная девка», что якобы обчистила княжеские кладовые и сорвав подвоз всего необходимого, обрекла местных на обнищание и гибель. И если торговые лавки вновь не откроются, а их полки и лари не заполняться товарами по привычным ценам, никто не будет разбираться, жена это или любовница, брала она деньги или нет. Быстренько назначат Ванду виноватой во всех бедах и рано или поздно расправятся с ней, несмотря на любую охрану.