- Пусть богатеют - не в злате дело. Куда хуже, что девки эти и бабы начнут на чужбине детей рожать здоровых да крепких, из которых мужи вырастут на всякие дела гожие - что в бой, что в ремесло. Счет здесь простой: сколько там прибавится, столько в русской земле убавится. Но того мало...
Последняя капля медовухи была выпита, Смага крякнул с сожалением и отдал пустой горшок Роману.
- Но того мало, в иной русской деревне после половецкого набега из девок только хворые остаются, которых в иное время замуж никто не возьмет. Стало быть, детишки в мамок пойдут - больные да глупые. Вот в этом для Руси главная беда и есть... Да ты, Ромша, младень еще - понимаешь ли, что говорю-то?
Что уж было не понять? Генофонд нации. Можно было дополнить мысль Смаги - сильная кровь северных красавиц где-нибудь в Корсуни* даст куда более крепкое потомство, чем в той же русской деревне, где все были родственниками, что сказывается неизбежно отрицательно на их потомстве.
- А мужики русские? Молодых парней покрепче да посмелее уже в дружину зовут или ратником в поход. Покрасуется отрок в шлеме и в кольчуге до первой сечи, а там, глядь, и нет его, как и не было. Сколько таких на веку своем я видел. Стало быть, ни дети его - в отца крепкие - ни внуки света белого не увидят... Войны, смуты, распри только к тому ведут, что уходит сила русская, что со времен изначальных в народе нашем была...
- И без войн нельзя, - вставил из-за спины Романа один из слушателей. - Вовсе изведут Русь - хоть те же половцы. С запада ляхи* попрут и угры*, с севера свеи*.
- Да если бы князья наши, отцы родные, распри бросили, да объединились бы разумно, то на окружных врагов четверти теперешних воев хватило бы, - ответил Смага. - А такого доброго младня, как Ромша, и поберечь можно.
- Хорош младень, - засмеялись слушатели. - Да он любому шею свернет.
- Уж известно, - кивнул старик, - вы, куряне, лютостью боевой по всей Руси знамениты. Недаром пуповины вам на железе воинском обрезают, а чуть старше, так с острия кормят, а шелом дедовский вместо шапки: Вам бы вождя разумного.
- Наш-то Всеволод чем плох?
- Да вроде и не плох - как раз курянам подстать. Да только родился он поздно, ему бы во времена былинные со Святославом Игоревичем, князем киевским, Царьград воевать.
- А ты, Смага, коли тебе силу и власть княжью, как дело бы повел? - спросил Роман.
- Я бы жизнь положил на то, чтобы князей в кучу сбить и купно пойти походом на города полуденные*, что на русском полоне богатеют. Крестовый поход - как латиняне против сарацин. - Руки старца сжались в кулаки, шрамы на лице налились кровью. - И города эти конями своими в землю втоптал бы, чтобы народы западные тысячу лет гнев Господний помнили.
Кто-то прервал молчание, возникшее было под впечатлением горячей речи Смаги:
- Жаль, старче, что не рожден ты князем - за святое дело и голову сложить не жалко. А то все за зипунами половецкими в степь бегаем, или своих же, русских, воюем. Ни князю славы, ни нам чести.
На торговую площадь, держа путь к воротам детинца, на вороном жеребце въехал Срезень. Около Смаги осадил коня.
- Будь здрав, старче, - приветствовал он старого воина. - Все Русь лаптями меряешь?
- И ты здравствуй, Срезень, - ответил Смага, легко поднявшись с земли и почтительно сдернув плетенную из лыка шапку.
- Что скажешь по разговору нашему прошлому? Не надумал?
- Не обессудь.
- Коли надумаешь, то приходи.
Срезень тронул коня и скоро скрылся в воротах детинца.
- О чем он? - спросил Роман у Смаги.
- В помощники к себе зовет, - ответил тот. - Я когда-то и его научил, чему мог:
- А расскажи-ка, дедка, про стародавние времена, - попросил один из слушателей. - Ты мастер баять.
- Поди, всё слыхали:Вот разве что о Соловье-богатыре, который всему курскому воинству, как крестный отец: Про "богатырский камень" знаете, что в Казачьей заставе лежит? На нем имена выбиты тех богатырей, что смогли его поднять. Вторым после Ильи как раз Соловей и числится:
Вечерело, мягкие тени окутали город в серое, лишь маковки церквей и резные навершья теремов еще красовались в розовато-оранжевом свете уходящего солнышка:
- Быль это, а может, небыль, - начал Смага, - теперь не разберешь. Ворона узнала, мне накаркала:
В те стародавние времена земли курские княжьей власти не ведали, дань никому не платили и русскими себя не считали - мы, дескать, северяне: Хлеб сеяли, зверя били, рыбу ловили, а воевали только, когда враг приходил. Князь киевский Владимир Святославич земли свои еще не окрестил - прадедовским богам молился. В ту пору пришел из Степи неведомый народ, что звался печенегами - о половцах тогда и не слыхали. Начали печенеги на Киев наезжать и на копье его пробовать. Понадобились Владимиру опричь* своих дружинников богатыри с других земель, что с киевской землей граничили. Сулил князь за службу золото да почести, и съезжались к нему витязи из разных краев. Только вот северские удальцы Киев не жаловали и к Владимиру на поклон не являлись. Тогда кликнул князь своего главного богатыря Илью Муромца и приказал ему:
- А езжай-ка ты, не мешкая, Илья, свет-Иванович, в земли северские, ко реке ко Тускари - там, на крутом холме крепость твердая, а в ней, сказывают, богатыри тебе чета. Приведи-ка ты их в мою дружину, а коль не поедут, то возьми с них дань:
Поехал Илья Муромец с невеликой дружиною княжий наказ исполнять. В те времена дороги в землях курских были не торены, тропинки не топтаны - лес густой, да волчий вой. А злее волков разбойники, что по оврагам и буеракам путников поджидают. Заплутал Илья со дружиною. Скоро иль нет, видит богатырь киевский, что из леса темного выезжает безбоязненно молодец - во плечах косая сажень, а на плече дубинка в десять пуд.
- Как звать-величать тебя, молодец? - вопрошает Илья. - И ведаешь ли ты дорогу ко реке Тускари, где крепость твердая?
Отвечает Илье встречный молодец:
- Звать-величать меня Соловей. Дорогу ко Тускари я ведаю - коли с добром едешь, то провожу:
Долго ль ехали Илья с Соловьем, коротко ли, но вот и река блеснула, а на берегу холм крутой с крепостью на самой маковке.
Илью и его гридней приняли, как дорогих гостей: с дороги в баньке попарили, потом за стол усадили. По одну сторону стола Илья со дружиною, по другую Соловей со товарищи.
Наутро стали богатыри состязаться, силу да ловкость выказывать. Да никак друг друга победить не могут - вровень стоят северяне с киевлянами и уступать не хотят.
Тогда Илья Иванович говорит Соловью-северянину: