Рэд снова разозлился. В его шайке была пара старичков-разбойников, они отличались особым старческим бахвальством и задиристостью, но Рэд привык к ним и даже уважал. Никому он не позволял бить стариков и сам не поднимал на них руки. Однако сейчас он вставал с земли с мыслью: «Дотянусь, убью!» Он бросился на Лихого с кулаками. Тот смеялся и сильнее сжимал белку. Наконец зверек извернулся и укусил разбойника, получив драгоценную свободу. Лихой разжал руку даже не пискнув, он не отвлекаясь следил за Рэдом, отчаянно пытавшемся заехать ему в глаз.
— Ты дурак, Рэд Маш! Что есть молодость и сила, когда башка еще пустая и дурная как старые черепки!? Осталось ее разбить, для соответствия…
Рэд начинал рычать. Он потянулся за своим ножом и едва не получил сапогом по носу. Вовремя увернулся. В этот момент белка решила мстить. Теперь лихой уже не сдерживался в выражениях. Рэд подскочил к разбойнику, схватил его за шиворот и хорошенько тряхнул. А потом сильно приложил его спиной о дерево. Лихой на мгновение притих и Рэд забрал у него нож. Это произвело неожиданный эффект. Оставшись без своего любимого ржавого ножика, Лихой бросился к Рэду со слезами и криками. Казалось, что он зубами разорвет атамана если понадобится. Рэд поддался инстинктам и побежал прочь.
— Хороший план! Не останавливайся! — откуда не возьмись на плече пропищала Белка.
Рэд не собирался останавливаться. Лихой следовал за ним по пятам. Старый разбойник бежал, не разбирая дороги и ориентируясь по пятну Рэдовой рубашки, мелькавшей впереди. Ветки то и дело били его в лицо. Наконец он догнал атамана. Рэд стоял прямо и протягивал Лихому его ножик.
— Бери.
— Кееша! — Лихой забрал клинок и любовно погладил его по лезвию. Потом посмотрел на Рэда. — Ты дурак, Рэд Маш! Ты же все равно не справишься со мной!
— Может, — пожал плечами атаман. — Но на это есть они.
Лихой обернулся. К лесу шли стражники. Пешие и конные. Разбойник выругался и попытался удрать. Не вышло. Рэд схватил его и швырнул на землю. Разбойник упал на спину, удар вышиб воздух из его легких. Рэд пнул в сторону ножик и опустился, замахиваясь чтобы нанести последний удар. В этом не было необходимости, но руки у атамана чесались. Лихой был ему противен, этот подлый, грязный…. Старик вдруг глянул на Рэда совершенно осмысленным взглядом. Атаман замер с поднятой рукой. Лихой задыхаясь заговорил:
— Молодец! Герой? Только к чему это? Ты щенок, еще! Хочешь узнать себя? Кто ты на самом деле ... Посмотри на меня, Рэд Маш! Какой ты вырастешь! Я это ты! Я — твое будущие! Щеночек рыжий…!
И он засмеялся. Злобно, истерически. Рэд резко отпрянул от своей добычи. И вовремя. Стражники повернули прямо на них и уже заметили кучу тряпья на дороге. Они с криками бросились вперед. Рэд едва успел отползти за кусты, чтобы остаться в тени. Лихой все еще кричал ему о будущем, безумно сверкая глазами.
— Бредит. -Покачали головой стражники.
Они не видели за деревьями Рэда. Да он их и не очень-то интересовал. Свое они взяли. Держа покрепче вырывающегося разбойника, солдаты направились в сторону деревни. Рэд прислонился к ближайшему стволу и закрыл глаза, хватая ртом воздух. Его била дрожь. Что оборвалось в его сердце, от слов разбойника. Что-то вызвало в нем неподдельный ужас. Было так больно, будто сотни женщин плакали рядом с ним, плакали из-за него, из-за бед, которые он им причинил. Чувство вины тяжелым грузом упало на плечи Рэда.
— Рэд!! Рэд!!! Ты ранен?! – Белка забралась на дрожащую грудь атамана и принюхивалась, пытаясь уловить запах крови.
— Нет. — Выдохнул он. Говорить было тяжело. Он проваливался в собственные мысли, но белка не отпускала его.
— Нана. Мы должны ей помочь. Ты помнишь?
Рэд встал. Да! Надо идти, там осталась Нана.
Девушка была без сознания. Они освободили ее от веревок и попытались привести в чувство. У Рэда возникла мысль отнести ее домой на руках, но потом он представил реакцию матери на бесчувственное тело дочери и решил, что лучше девочке появится у ворот на своих двоих. Нана быстро пришла в себя. Она ждала от Рэда объяснений, но он только похлопал ее по плечу и сказал:
-Пошли.
Марья провела весь день с безутешной матерью Наны. Женщина то плакала, то успокаивалась и принималась рассказывать княжне о дочери и о том, как им хорошо и спокойно жилось. Какая Нана хорошая и красивая. А потом снова плакала. Мария поддерживала разговор и обнимала женщину каждый раз, когда та начинала рыдать.