— Ярослав! Слышишь меня, Ярослав! — Разнёсся громоподобный голос Бронислава. — Смотри же! Княжна в моих руках, ты проиграл, отворяй ворота, пусть хузары, радимичи и поляне войдут в город, иначе слышишь, богами клянусь, ей не жить! Я перережу собственноручно её тонкую шею!
Боги, как же так… мне не верилось, что я оказалась в руках предателя, задрожав всем телом, искала глазами, до боли родного человека. А найдя, смотря глаза в глаза не удержала горьких слез, покачав голов во всю мощь своих лёгких закричала:
— Не открывай, не смей открывать ворота и сдавать им город, слышишь, ради меня Ярослав не пускай их!
Резкая тупая боль, не позволяющая даже думать и говорить. Единственное на что хватало сил, это по чуть-чуть вдыхать воздух и так же выдыхать. Слезы, уже не сдерживаемые, текли по подбородку и шее, смешиваясь с кровью от раны, оставленной кинжалом. Я словно кукла, плетью повисла в руках моего мучителя не видя и не слыша голосов, ни дружинников, ни моего любимого.
Глава 6
Утром Мстиша облачила меня в доспехи своего отца. Жесть, конечно, но отказываться не стал, чтобы её не обидеть. Размерчик мне подошёл. Видать старый князь был не худее меня. Но вот в рост оказался немного маловат. Рукава кольчужные коротковаты и кольчужная юбка должна была закрывать мне колени, но не закрывала. Но наплевать. Поцеловав её в губы, выбежал во двор. Кмети, увидев мой доспех, сначала оторопели, но никто ничего не сказал.
— Ярослав, — подошёл ко мне Боян, — это княжья бронь.
— Я в курсе. Мстислава на меня её напялила… одела. Я не стал ей в этой малости отказывать.
Боян закряхтел:
— Ничего себе малость.
— Малость. Видишь, коротковата мне кольчужка.
— Это дело поправимое. Коваль удлинит, если что.
— Ладно, Боян, что хузары?
— Хузары к штурму изготовились. Пороки сделали. Три штуки. Не думал я, что такое они применят.
— Пороки? Плохо. Они ими наши стены в пять мгновений в кучу обломков превратят. Баллисты готовы?
— Готовы. Но достанем ли мы их?
— Посмотрим. Пошли на стены.
Карабин я закинул за спину. В машине взял «Тигра», который СВД. «Светку», то есть СВТ-40, брать не стал. Хузары установили пороки или как их называли в Европе требушеты, примерно в двухстах пятидесяти, двухстах семидесяти метрах от стен Златограда. Всего пороков было три. Не такие большие, какие я видел на картинках, но нам и этого хватило бы за глаза. Неожиданно, к воротам подъехал всадник, подняв правую руку вверх.
— Переговорщик. — Пояснил Боян, хотя я и так понял. — Это переговорщик, не убивать! — Крикнул воевода воинам на башнях и стенах, примыкавших к воротам.
— Воевода Боян! — Крикнул всадник.
— Что нужно? — Ответил ему старый воин.
— Я говорю от имени бека государства хазарского, Иосифа!
— И что хочет бек хузар?
— Покорности! Склоните голову, станьте поданными каганата и вам оставят жизнь, ваше имущество.
— Это не со мной нужно говорить.
— А с кем? Княжна женщина. И мужа у неё ещё нет. Значит ты, Боян старший. Мало того, бек предлагает тебе, Боян и княжне Мстиславе свою защиту. Он готов взять княжну Мстиславу в жены. Это большая честь. Он готов принять вас, вашу клятву преданности в своем дворце в Итиле. Вам будут оказаны почести. Вы ничего не потеряете, а наоборот обретёте. Мало того, бек готов отдать в подчинение вятичам всех остальных славян, склонивших свои головы и признавших каганат своим господином. Вы, ты и княжна будете отвечать за них. Сама княжна, как только родит будущего князя вятичей, вернётся из благословенного Итиля назад в Златоград.