Голец отсутствовал минут пять, появившись с двумя парами деревянных мечей, он сиял чуть тусклее солнышка.
— Не откажи, уважаемый Джари, — сказал Дрозд, протягивая два деревянных клинка арабу. — Давай покажем уважаемым гостям, что даже бояре и торговцы в Полоцке дерутся не хуже хваленых ромеев.
Молодой Владимир довольно крякнул и потер руки в предвкушении забавы. Добрыня нахмурился и вместе со всеми потянулся к выходу из избушки.
На лодейном дворе светло как днем, пылает десяток костров, люди занимаются уборкой территории, разбирают остовы пострадавших лодий. Дрозд остановился в центре треугольника из ближайших костров, скинул на снег полушубок, оставшись в зимней шерстяной рубахе без всякого доспеха, взял в каждую руку по деревяшке, призванной имитировать боевое оружие на воинских тренировках.
— Споем же песнь мечей, Джари, в угоду нашим гостям из солнечного Царьграда!
Я чуть недожеванным хлебом не подавился. Доходяга Дрозд с его куриными лапками хочет петь песнь мечей с арабским мастером двуручного боя? Ну, насмешил, ей богу! Мужик Дрозд, конечно, не самый дрянной, но здесь в лучшем случае ему удастся просипеть пару слов из первого куплета, не больше.
— Дерево не поет, — громко заметил затесавшийся среди воинов Эймунда Стеген. — Оно не пьет крови.
— До первого пропущенного удара! — произнес Дрозд и встряхнул мечами, словно сбрасывая с них налипшую грязь.
— Сейчас будет потеха! — с хитрющей ухмылкой произнес Голец, оглядывая собравшийся на представление люд.
— Даже не сомневаюсь, — говорю. — Ты б за лекарем сразу сбегал, боюсь, Дрозду Младинины примочки не помогут.
Сухой треск первых ударов похожих на винтовочные выстрелы вознесся в чернеющую высь и высек искры из моих ушей. Через несколько секунд я почувствовал как моя нижняя челюсть безвольно валится внутрь мехового воротника. Опомнившись, я захлопнул пасть и с непреходящим удивлением стал наблюдать как атакует Дрозд. Да, Дрозд атаковал! Сильно, стремительно, с двух рук. Джари защищался также ловко и искусно, не оставляя ни один выпад соперника без должного внимания точными, выверенными движениями. Четыре меча исполняли барабанную дробь, ноги бойцов зашлись в диковинном шаманском танце родом из багровой зари человечества. Когда пришел черед Джари, араб атаковал с еще большим натиском, сплетал удары и выпады в едва постижимые глазу связки, вставлял в кружево обманные петли, пытаясь поймать противника, заставить ошибиться в защите. Но Дрозд не ошибался, отбивал и уклонялся с точностью часового механизма. Его сухое, всегда строгое лицо преобразилось, не потеряв извечной сосредоточенности. Он, словно аскет после долгих месяцев воздержания, добрался-таки до заветного предмета вожделения. Щеки красные, глаза горят, руки мелькают…
— Я удивлен, боярин, — промолвил Джари с поклоном, едва тяжело дышавшие соперники опустили учебное оружие. — Я ни разу к тебе не прикоснулся!
— Я к тебе тоже! — удовлетворенно воскликнул Дрозд. — Благодарю за удовольствие, с меня добрый подарок!
Дрозд вернул уважительный поклон арабу и повернулся к ромеям.
— Не желаешь ли и ты, уважаемый, Леонидас, скрестить со мной клинки и показать нам свои способности?
— Я — торговец, не воин, — поспешил отказаться Леонидас, смиренно потупив взор.
— Да? — не поверил Дрозд, не глядя протягивая измочаленные мечи Гольцу. — По-моему, стать у тебя совершенно воинская и на правой ладони мозоли от оружия… Ну как знаешь, не хочешь — как хочешь, неволить не стану, но про постановку в Полоцке ромейского двора забудь. Поезжайте-ка лучше дальше с князем Владимиром в Новгород, там как раз купцов не хватает.
Зрители гоготнули: в Новгороде да купцов не хватает? Ну и шутник боярин!
Да уж, вот тебе и Дрозд! Вот тебе и птичьи косточки да кажущаяся крепость кузнечика. Мне, чтоб так научиться, быстрее гора раздавит алмаз, как любит говорить наш индийский друг… Я потом интересовался у Джари не поддавался ли он. Правая рука у Дрозда чуть помедленнее левой, но, в общем, нет, не поддавался, разве что самую чуточку.
— Почему ты отшил их? — спросил я Дрозда перед его уходом в город. — Разве не выгодно заиметь долгосрочные торговые связи?
— Потому что это не купцы, — сухо ответил боярин. — Вернее, не совсем купцы. Соглядатаи ромейские. Нравится Киеву гнать в Царьград меха, воск, мед и прочее за бесценок, получать взамен товар в три цены — на здоровье. Мы тут сами с усами.