— То когда было, — отмахиваюсь я от ненужных подробностей, а у самого горло перехватывает. — Знай одно — Овдей мне роднее брата, за ценные сведения о нем я тебя обязан. Не представляю смог бы сам добраться или нет. Я твой должник, Праст, запомни это и поправляйся. Живень сказал, что кость срослась правильно, мясо он тебе вычистил, ребра заживут быстро. Отъедаться тебе надо, вес набирать, желательно в покое. В гриднице пока побудешь, я договорюсь и все организую ты не парься особо, понял? Ну, отдыхай, братан, дрыхни давай.
На эмоциях я с силой стиснул клешню болезного и вдруг вспомнил при каких обстоятельствах впервые увидел Бура с Кульмой и Прастом. Незавидное тогда у меня было положение, куда хуже, нежели сейчас. Из-за плотной концентрации произошедших событий кажется, что после встречи с боярином Головачем и его людьми минуло не меньше пары-тройки лет. Иных уж нет, а те далече…
Однако, с результатами верно сослуженной службы Праста своему боярину нужно что-то делать. Утаивать подробности Мишиной гибели бессмысленно. Я не мог понять одного: нахрена данам жмуры? Зачем увозить трупы в море? Утопить, сокрыв тем самым следы убийства? Чушь. Этим тут никто не заморачивается. Вялят кого ни попадя на каждом шагу и об уликах особо не парятся. С тем же успехом курши могли снести покойников до ближайшего леса и оставить на прокорм дикому зверью, через неделю одни кости отполированные останутся, иди доказывай чьи.
Зачем вообще куршам нужно было подставлять посланцев грозного соседа? Что за хитроумная интрига плетется приморским князьком?
Голова уже кругом от гипотез. Чтобы не рехнуться в одиночку решаю поделиться тайным знанием с вернувшимся в гридницу Гольцом, авось чего дельного подскажет, натура у него авантюрная, разбойничий опыт опять же…
Приземляю растерявшего к зиме почти все свои конопушки приятеля рядом с собой на свободный топчан и ввожу в курс дела. Выслушав печальную повесть о гибели княжеских послов, лишенную моих комментариев, Голец поскреб мизинцем кончик короткого носа и скривил тонкие губы в задумчивой ухмылке. Его шальные глаза на миг сделались серьезными, стала заметна кратковременная работа мысли. К сожалению такая мимолетная, что когда Голец сморгнул, я уже жалел, что спрашивал его мнения.
— Ну, что скажешь? — вяло интересуюсь для проформы без всякой надежды на вразумительный ответ.
— Живые они.
— Кто? — я реагирую как умная собака на что-то недостижимое ее разуму — склоняю голову набок.
— Бур с Овдеем, — охотно поясняет Голец, давно придав лицу обычное простаковатое выражение. — С мертвых проку не взыщешь.
Думал я об этом. У нас целые республики воровством людей промышляли. Похищенных заставляли выполнять изнурительную работу или выкуп требовали с родственников. Сами испокон веку не работали, только с оружием гарцевать горазды, глотки безоружным резать мастаки. Даны те, по ходу, этого же разлива — потомственные бандиты. Очень может быть, что Миша с Буром захвачены в качестве рабов или как объекты для получения материальной выгоды путем выкупа. А может и не быть, вдруг здесь до этого скотства еще не додумались. Вариантов тем не менее масса и все не шибко сладкие.
— Надо бы Дрозду рассказать, — тихо говорит Голец, глядя в угол, где без движений и звуков лежит Праст.
— Ты давай зря не пыхти, — выговариваю строго. — Чтоб я к этому сухому богомолу поперся? За кого ты меня принимаешь? Он же понтовался как баклан, следопытов посылал и ничего не нарыл или сказал, что ничего, а мне к нему с докладом?
— Ты спросил совета, я посоветовал.
— Дрозду, значит?
— А кому еще? Не Минаю же.
Хм, эта сволочь тут последний, кого б я в лютый голод жрать стал, не то, чтобы со своими проблемами обращаться. Мне видеть его лишний раз противопоказанно, руки могут сами к горлу потянуться. Я этой падле Мишаню не забуду, даже если у меня в ногах с полной пастью земли ползать будет.
— Почему сразу не Рогволду?
— Князю после, сначала — Дрозду. Так лучше будет.
— Темнишь ты, братан, чего-то. Уж не шнырем ли заделался у того Дрозда? В гридницу не кажешься, где и с кем трешься непонятно. Не вздумай за старое взяться, нам тогда всем кранты, понял? Здесь тебе не Виров. И от Дрозда подальше держись, таких друзей за нос да в музей…
Голец скептически фыркнул и отвернулся.
— Так ты понял или нет, что-то я не врубился.
— Понял, — буркает недовольно через плечо.