Послышался топот, тяжело дыша меня окружили дулебы и, что отрадно, при полном вооружении да со щитами. Жила молодчага!
- В стену! - выкрикнул я команду. - Ровняй щиты!
Две секунды и передо мной шеренга спин из семи человек с сомкнутыми щитами. Теперь - давить.
- Шаг! - заорал я. Лязгнув металлом, шеренга сдвинулась. - Шаг!
Толпа подалась назад. Из общего роя прыснули затесавшиеся туда боярские работяги. Пара приспешников Живомира попятились, что-то сердито выкрикивая они размахивали ножами. Ну-ну. Кто не спрятался - я не виноват.
- Шаг! Шаг! - кто-то из парней наступил лежащему волхву на выпростанную кисть, другой перешагнул тело, едва не запнувшись. - Шаг! Руби!
Не дожидаясь замаха боевых топоров и мечей, пришлые развернулись и, толкаясь, кинулись прочь, прямиком в услужливо распахнутые кучерявым Мерко воротам усадьбы. Последнему убегающему Липан выписал доброго пенделя на прощание.
Самому Мерко и его напарнику от меня здорово влетело. Был приказ никого не впускать? Был. Да хоть бы сам князь полоцкий пожаловал - не открывать! Мерко мямлил, что волхвам все врата и дороги открыты, сердца и умы людские перед ними нараспашку, а ежели завтра Волос через волхвов на него самого укажет, то пошлепает наш Мерко как тупой, покорный бычок на заклание, слова поперек не молвит. Вот так вот. Мощная штука религия.
- С Живомиром что делать, батька? - поинтересовался практичный Жила, мотнув головой на пришедшего в себя волхва. Тот сидел на пятой точке, потирал ушибленную скулу, шаря по земле мутным взором.
Первым желанием было выгнать взашей с подворья. Потом я подумал, что этот «святой отец» поднял на меня народ с целью вспороть брюхо в угоду молчаливому истукану измазанного куриной кровью. Оклеветал и опорочил, падла! Мог ли его на этот шаг кто-то подбить? Базара - ноль. Еще как мог.
- Свяжите да суньте где потемнее. Посидит у нас пока под приглядом, авось поумнеет если раньше не загнется. Я с ним поговорю чуть позже.
По уму надо было и тех двоих прихватить до кучи, чтоб не вздумали горожан баламутить, но гоняться теперь за ними не вариант. Сами скоро приползут узнать как дела у их предводителя, тогда и проведу с ними воспитательную беседу.
Ближе к вечеру, как и предсказывал пустой глаз Шепета, погода испортилась. Ветер приволок за собой черный фронт во все небо. Резко потемнело. Из низких, сплошных, без единого просвета туч, влупил косой стеной теплый ливень. Все неровности почвы, следы копыт и тележных колес начали исходить дрожащей рябью, закипели от быстрых, тяжелых капель, стали шириться и сливаться в лужи. Посередине усадебного двора быстро выросло озеро с дрожащими на ветру стеблями травы.
Все живое шустро спряталось под крыши и навесы. Мы с Жилой, Невулом и Шепетом с началом ливня укрылись в тереме. Прилипли к окнам большой горницы лицезреть разгул стихии.
Снаружи очень неприятно. В сером воздухе мечутся сбитые ветром и ливнем листья, солома, ошметки разного мусора. Ветер пригоршнями с шумом швыряет в слюдяные окна крупные дождевые капли похожие на мелкие градины. Что характерно - грома нет, молний тоже.
Смазливая, румяная теремная девка приносит нам горячего сбитня и пряников. С улицы забегают в набухшей влагой одежде Ноздря и Рыкуй. Топают грязными сапожищами по отскобленному до бела деревянному полу, встряхиваются как псы после купания, разбрасывают вокруг себя водяную пыль.
- Сторожей расставили? - спросил я Рыкуя, наблюдая как тот жадно цапает еще теплый медовый пряник из общей мисы.
- Расставили, - шумно проглатывая разжеванный кусок, ответил однорукий. - Все на местах. Живомира в бане заперли.
После инцидента с волхвами все без исключения поглядывают на меня с затаенным страхом и большим уважением. Никто никогда не слышал, чтобы волхвам в открытую противились. Авторитет жрецов огромен и непререкаем, бояре и князья совета у них просят, всем, чем надо помогают. А я волхву в репу двинул да в темницу упек. Есть о чем задуматься бедолагам, я б на их месте тоже в думки впал непростые.
Очень порадовало, что несмотря на благоговейное отношение к жрецам, ни бывшие разбойники, ни дулебы не отказали мне в поддержке. Будет им за это поощрение в серебряном эквиваленте.
В горницу ввалился встревоженный, мокрый до нитки Липан. Утерев сырое лицо широченной ладонью, сообщил, что Сытки до сих пор не нет. Давно бы ему вернуться, вчера оба наших «шпиона» к этому времени уже были в усадьбе. Шишак пришел, Сытка пропал.