– Беги, надевай шаровары и курточку новую.
Мальчик убежал в спальню переодеваться.
– Совсем от рук отобьется без отца, – вздохнула мать, проводив его глазами. – Четыре года, а он уже не слушается.
– Не возводи напраслину на парнишку, – возразила бабушка. – Арсик хороший мальчик, светлый. Вишь, какие лодки соорудил? Загляденье. Головка у него работает, смекает, из него добрый человек вырастет, Терентий правду ведает.
– Дай-то Бог. Кум-то где с кумой?
– К церкви придут, как договаривались.
Разговор прервался.
Женщины принялись собираться в церковь, одели мальчика, и скоро все трое направились к церковке на краю поселка, поставленной еще в прошлом веке пришлым на муромскую землю монахом Амвросием. Церковка сохранилась хорошо, хотя была деревянной, и имела приличный приход, так как батюшка славился добротой и охотно помогал страждущим и неимущим. Но дед Арсика Терентий Митрофанович чтил древних русских богов Сварога и Перуна и в церковь, в отличие от женщин, не ходил. Хотя и не препятствовал другим, полагая, что у каждого свободного человека должна быть своя вера, подвигающая его на справедливые поступки.
Апрель в сердце русских равнин выдался теплым, снег потаял дружно и быстро. Однако в этот субботний день погода испортилась, небо заволокло свинцовыми тучами, и где-то уже прогромыхивал гром. Находила первая в этом году весенняя гроза. Капли дождя упали на землю, когда семья Гольцовых вошла в церковь.
Их встретил сам батюшка Мефодий, погладил Арсика по головке, прогудел в бороду:
– Что съежилось, чадо испуганное? Не бойся, ничего дурного с тобой не сделают, станешь рабом Божьим, молитвам научишься, будешь добро творить. – Мефодий посмотрел на бабушку с укоризной. – Давно надо было покрестить мальчонку, провести путём истинным, отчего не приходили?
– Дак дед его не соглашался, – растерялась бабушка. – Не уговорить было. Вот и выросли мы.