Удалось ли отважному милиционеру Николаю Бушуеву осуществить свой замысел? Пришел ли на помощь Вотинову Туринский отряд, о котором упоминалось в другой телеграмме? Как сложилась судьба героев тех далеких лет, а также их командира Николая Михайловича Вотинова?
На все вопросы не ответишь. На один — можно.
Награждается орденом Красного Знамени начальник Верхотурского отряда Вотинов Николай Михайлович за то, что, будучи командирован в марте 1921 года с отрядом милиции и комиссии по борьбе с дезертирством для подавления восстания, охватившего район Сосьва — Пелым, несмотря на малочисленность своего отряда, смело повел наступление на превосходящего в силах противника и в бою под д. Шаим первым бросился в атаку, увлекая за собой красных бойцов. Будучи ранен в этом бою, тов. Вотинов не покинул строя и оставался в цепи, воодушевляя своих стрелков, пока они не опрокинули противника».
Забойщик прииска Лангур, Ивдельского района, Вотинов сразу после Октябрьской революции ушел добровольцем в Красную гвардию, а в июле 1918 года стал большевиком. Командовал отрядом, отдельным батальоном, громил Колчака. После гражданской войны успешно окончил горный институт, работал на различных руководящих должностях горных предприятий. Умер в 1966 году.
А многим не пришлось дожить до наших дней. В том числе и коммунисту с 1905 года Евгению Ивановичу Рудакову, начальнику третьего района милиции Алапаевского уезда.
Не ржавели шашки в ножнах
В ночь с 13 на 14 декабря 1919 года части Красной Армии, тесня колчаковцев, ворвались на станцию Ново-Николаевка Томской железной дороги. В скоротечной жаркой схватке они разгромили роту 1-го Самарского железнодорожного батальона и захватили стоявший под парами паровоз с вагонами. В почтовом вагоне оказались мешки с деньгами Барнаульского казначейства. Пленный конвойный показал, что охраной командовал прапорщик Василий Андреевич Толмачев, уроженец Алапаевского уезда, Екатеринбургской губернии.
«Совместно с офицерами 1-го Самарского желбата сели на паровоз, готовясь к отступлению. В это время выбегают товарищи красные на перрон вокзала и с криком: «Стой, сволочь!» начали обстреливать паровоз и вагоны. Не растерявшись, я выскочил из паровоза, ползком через пути пробрался...»
«Нерастерявшийся» прапорщик Толмачев, пробежав на четвереньках станционные пути, укрылся в доме знакомого чиновника. Здесь содрал погоны, переоделся в солдатскую шинель и, не имея надежд догнать верховного правителя, подался в родные места. В Нижне-Удинске арестовали.
Вот о чем поведал сей летописец, будучи уже в тюремной камере:
«В камере, рассчитанной на 75 человек, нас набили более двухсот. Это были лучшие сыны России, самые преданные ей офицеры. Я видел, как они грызлись меж собой из-за корки хлеба, как их, грязных и оборванных, грызли вши!.. Обсудив вопрос о бегстве вместе с коллегами, мы решили все разбежаться по разным сторонам, предпочитая лучше жить в лесах, чем в тюрьме, заранее зная, что оправдания быть не может».
Толмачеву удалось бежать. В Ново-Николаевке перешел Обь по льду, на станции Кривощеково влез в товарный вагон и добрался до Барабинска, оттуда — в Омск, потом в Тюмень. Выдавая себя то за спекулянта, то за отпущенного по болезни красноармейца, пешком пробирался в Топорковскую волость.
Неожиданная задержка произошла в Туринске. Здесь он встретил своего командира, под началом которого служил в Челябинске, капитана Михаила Тюнина.
Они сидели в избе, прилепившейся на окраине города. Низкий потолок, керосиновая лампа, за жарко натопленной печкой шеборшили тараканы. Когда Тюнин поднимался и, прихрамывая, начинал расхаживать по неровным половицам, его тень, ломаясь в простенках, мрачно металась. От его осевшего голоса, от блеска пенсне, от этой уродливой тени исходило нечто колдовское, зловещее.
— По лесам да хуторам скрываются сотни таких, коим Советская власть на мозоль наступила, — хрипловато, с расстановкой говорил Тюнин. — Подбодрить их, объединить в отряды, вооружить программой действий. Начать с малого: бить исподтишка комиссаров да комитетчиков, нагонять страху на других, а придет время — подняться всей неоглядной силой да так тряхнуть мужицкую власть, чтобы вся Россия застонала.