— Слушаюсь! — ответил Демьян Демьянович и ушел, недовольный. В голове вертелась фраза: «В такую погоду хороший хозяин собаку со двора не выгонит!». А попробуй, скажи это вслух!
— Гулять, Барсик, — мрачно повторил Филев, жалея собаку и проклиная тех, кто позарился на чужую картошку.
Но Барс не разделял настроения хозяина. Он рванулся за дверь питомника, натянул поводок, радостно взвизгнул. Работать Барс любил. Ему говорят: «Нюхай» — и он нюхает, запоминает своим сверхчутким обонянием особенность уловленного запаха, запоминает, чтобы отличать его от сотен других. Потом говорят: «След!» И он идет, отыскивая запомнившийся запах, отыскивает его на пыльной дороге, в утоптанной траве. И когда запах приводит к цели, у Барса начинают вздергиваться губы, обнажая клыки.
В помещении райотдела, куда служебная машина доставила Демьяна Демьяновича с Барсом, все еще сидела женщина в поношенном пиджаке. Она снова извиняющимся голосом стала объяснять:
— Садили люди, обихаживали, а тут... Сладу нет. Помогите, Демьян Демьяныч.
— Да я-то что... Попробуем. Только дождь, вон...
На картофельном поле словно Мамай воевал. Торопились воры, раскидывали ботву, давили молодые желтоватые клубни.
Ноги увязали в размокшей почве, к подметкам прилипали ошметки увесистой грязи. Какие тут следы, где их найдешь! Но Демьян Демьянович, низко склонившись, вглядывается в каждую вмятину. Наконец, осторожно приподнял охапку ботвы. Дождь не пробил это случайное укрытие — под ним виднелся пятачок сухой земли и отчетливый след ботинка.
— Нюхай, Барс, нюхай!
Ноздри Барса жадно играют, втягивая прель слежавшейся зелени, улавливают острый запах кожи, человеческого пота, гуталина и еще чего-то, что создает единый запоминающийся букет, разобраться в котором недоступно человеку.
— След, Барс!
Пес побежал вдоль межи, почти зарываясь темным кончиком носа во влажную пахоту. Запах, взятый из-под той, оставшейся сзади кучи ботвы, начинает затухать, смешиваться с другими запахами. Но более стойкий, гуталинный, знакомый ему по сапогам Демьяна Демьяновича и все же чем-то отличающийся от привычного, не пропадает.
Барс бежит, оставляя за собой сопровождающих, уходит на всю длину поводка. Вот он выходит на дорогу, перерезающую поле, бежит по ней к крайним избам поселка. Перемахнул канаву, резко свернул и сунулся в подворотню углового дома.
Калитка оказалась незапертой. Во дворе Барс покрутился, обежал стоящую в стороне телегу без передка и бросился к двери дома. Увидев собаку, хозяйка так и села.
— Ну, что, тетка? Покажешь, куда ворованную картошку спрятала, или Барса искать заставить?
Выставив вперед руки, тетка испуганно затараторила:
— Покажу, покажу, милый. И в подпол сама слажу. Только кобеля убери, ради бога.
Больше до самой страды ни одной картофелины с поля не пропало. Слух о том, как Барс поймал вороватую тетку Пелагею, быстро облетел округу и отбил охоту к чужой картошке.
Когда возвращались в питомник, выглянуло солнце. Демьян Демьянович ерошил рукой рыжую подсыхающую шерсть собаки, ласково бубнил:
— Вон ты у меня какой прославленный. Все тебя знают, все тебя на помощь просят... Кринку с прясла соседка у соседки стянула — и то к тебе бегут: «Помоги, Барсик».
А слава пришла к Барсу не сразу. Она пришла в то самое лето, когда пропал мальчишка из Кушвы.
Шел мальчонка по лесу, беспечно посвистывая, искал грибы, рубил палкой, как саблей, высокие головки тимофеевки. Спохватился, когда в лесу сгустились сумерки. Только тогда Николка понял, что не знает, куда забрел. Заблудился.
А на тайгу спустилась ночь. Мрачная, жуткая.
— А-а-уу!
Кричал до хрипоты, до слез. В ответ — еще более пугающая тишина. Бежал, натыкался на бурелом, падал, снова вставал и кидался в другую сторону. Но всюду одно и то же — деревья, деревья.
Один, затерявшийся в тайге... Хотя нет, не один. Его горькую судьбу разделило бессловесное существо — теленок. Мокрогубый и вислоухий, он послушно брел за мальчонкой, таращил на него большие, глупые глаза.
Долго шли в гору, скользили по обомшелому гранитному плитняку. В густом мелколесье осинника остановились.
— У-у, ненажора, куда завел! — замахнулся на теленка мальчик, но тут же, испугавшись, обхватил его за шею, прижался к теплой морде. Так и уснули вместе, в обнимку.
Маленький пастушок домой не вернулся. К утру почти все взрослое население Кушвы было на ногах. На прочесывание леса вышли дружинники, рабочие, охотники. Ни на час не прекращали поисков работники милиции. К концу вторых суток люди стали терять всякую надежду. Найти ребенка в такой глухомани все равно, что иголку в стогу.