Мы с лекарем и Ларионом, пристроив казаков на постой — отправились к старому знакомому, Казачихину Михаилу Трофимовичу. Услышать официальную версию событий, ну и разместиться в более комфортных условиях, чем казаки. Положение обязывает, как никак. И как заметил Антон Сергеевич:
— Обязанности нанести светские визиты никто не отменял!
Уездный город всё-таки, на данный момент — культурная и светская столица Южного Урала. Наших окрестностей, по крайне мере…
Уездный исправник встретил нас с такой радостью, как родных. Словно не во вверенном ему уезде волнения, грозящие перейти в глобальное противостояние. Меня так вообще заключил в жаркие объятия, трубно заревев:
— Херр Герман Фальке, как я вас рад видеть, ик!
Стойкий запах перегара, исходящий от Казачихина, расставил всё по местам. Нормально всё с Михаилом Трофимовичем, борется со стрессом доступными ему методами. Не зря мы ему специально подготовленные презенты захватили — будет чем лечить душевные травмы.
— Ладно бы только киргизов побили, поделом! — Витийствовал исправник на обеде, организованном в честь нашего приезда. — А вот что с торговым людом делать? Кто об следующий год торговать приедет? И ладно бы только басурман пощипали, так ведь и наших купцов не пощадили некоторых! О иных и вести нет, как сгинули…
— Не без причины небось, Михаил Трофимович? — Съязвил я, отдавая дань кулинарному искусству повара уездного урядника, за несколько дней пути походная кухня несколько приелась. — Были вопросы поди у людей к тем купцам, кои пострадали?
— Там не вопросы были, херр Герман, — вздохнул Михаил Трофимович, не забывая подливать из графина в свой фужер. — там прямой интерес со стороны управы благочиния не первый год. Но не пойман — не вор! А вот так, без суда и следствия, да со всеми домочадцами…
— На все воля Божия, Михаил Трофимович, — подпустил я елея в голос. — как наш батюшка Никодим говорит: «каждому по делам его». Кто из купцов пострадал-то, русские?
— Казанские татары больше, опять мурзы жалобиться будут, — по новой впал в уныние исправник. — но и наших тоже не минула горькая чаша…
— Ничего, — оптимистично заверил я. — зато оставшиеся в живых торгаши теперь десять раз подумают, прежде чем в мутные схемы с людоловами ввязываться…
Разговорившийся уездный исправник поведал ещё немало подробностей. Из тех, что стали известны официальным лицам и общественности, ведь ни зачинщиков якобы спонтанно вспыхнувших беспорядков и усобицы между казаками и башкирами с одной стороны и киргиз-кайсацкими племенами с другой — так и не выявили. Более всего сокрушаясь о том, что отписаться формально о произошедшем, сгладив острые углы, не получится. Весть о отбывшем в столицу башкирском посольстве не давала шансов, приходилось теперь всё как есть включать в докладную…
— Могут и войска прислать, дабы пресечь и недопущать, — кручинился Михаил Трофимович. — это же какие убытки казне, с нарушением торговли с востоком!
— Так давно же этот гнойник нарывал, Михаил Трофимович. А о убытках не беспокойтесь, и года не пройдет, как торговля возобновится. Только уже без прежнего непотребства со стороны киргизов, сами знаете, они только силу понимают…
— Так ведь политика тут, херр Герман! Как оно отзовется ещё…
— В пизду такую политику, Михаил Трофимович, при которой с одной стороны торгуем, с другой глаза закрываем на продажу православных и наших подданных из башкир в рабство! Мой вам совет — валите всё на киргизов! И купцов, кои у нас укрылись — трясите нещадно, немало рассказать могут, если дознание по всем правилам провести. Чай не первый год торгуют, если не сами во всем этом участвовали, так или видели, или покрывали…
Чем дальше, тем больше во мне крепла уверенность и догадки, кто на самом деле стоит за этими «случайно вспыхнувшими беспорядками». Однако озвучивать Михаилу Трофимовичу их не собирался, при всей моей личной неприязни к пока незнакомому (но уже оттоптавшему все любимые мозоли) Азамату Латыпову. Хотя про себя отныне называл его пидорг-терминатор, подозревая в нем если не такого же путешественника во времени как и я, так неких людей, которые использовали его фигуру как прикрытие. По крайней мере, вот эта вот операция по приведение приграничных киргизов в чувство — мое почтение, как выполнена. Как же он не вовремя в Санкт-Петербург свалил…