– Я не хочу салат, – крикнула она из спальни.
Ей хотелось огромную расползающуюся пиццу и галлон кофейного мороженого. Салаты предназначены для утонченных людей, которые сидят на всяких диетах. Она же хотела, чтобы что-то стекало у нес по подбородку.
– Тогда хлебец по-французски. Или, знаешь, я умею готовить бесподобный…
Она так никогда и не узнала, что же было его коньком
До неприличия короткий взрыв отбросил Дэна Фоулера и содержимое холодильника через кухню, просеивая их по дороге сквозь декоративную стальную решетку стойки для завтрака прежде, чем та поддалась и рухнула на пол. Защищенную от мощи взрыва дверью спальни, Клер все же откинуло на кровать, и она сползла по ней на белый мягкий ковер секунду спустя.
Еще некоторое время раздавались звуки бьющегося стекла, падающих предметов и трескавшегося дерева. Потом первые язычки пламени начали лизать краешек ковра в гостиной, превращая бронзовые ворсинки в черные и опаляя обтрепанные куски пиджака из льна и полиэстра, который однажды принадлежал «сторожевому псу в очках». Дым и сладковатая вонь пластиковой взрывчатки клубились по квартире, затуманивая восхитительный пейзаж за окном, проникая во все щели, обволакивая книги, мебель, одежду, шторы.
Клер лежала без сознания и не слышала ни топота бегущих ног, ни голосов испуганных людей, собравшихся около вылетевшей с петель двери, ни завывающих воплей сирен пожарных и полицейских машин.
Это было единственной милостью к ней в этот день.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Гонсалес узнал о взрыве в квартире Клер Рэнделл только в пять часов вечера. Утро он провел в суде, давая показания по одному из своих дел, а после наспех проглоченного ленча допрашивал нескольких типов из Картотеки Извращенцев. Причем совершенно безрезультатно.
Малчек не принимал участия в допросах. У него были свои неотложные дела, и предыдущий день он работал с Гонсалесом только из-за снайпера. Его кабинет был все еще пуст, когда Гонсалес вернулся из комнаты для допросов. Стеклянная стена, разделяющая их офисы, была почти полностью залеплена объявлениями «В розыске», расписаниями отпусков, таблицами и плакатами по профилактике преступности – как будто кто-то нуждался в напоминании. Но все же Гонсалес смог разглядеть, что хаос на столе Малчека не изменил своего вида с утра, что означало, что тот был где-то на улицах со своими ребятами и не проверял сообщения. Как и Гонсалес, он предпочитал действие перекладыванию бумажек. Впрочем, как и большинство полицейских.
Гонсалес допивал чашку кофе, когда вошел Гроган. Обычно сводки о происшествиях доводились до всеобщего сведения на утреннем совещании у капитана. Смерть Фоулера была зафиксирована как отдельный случай и поручена для разбирательства Грогану и Джонсону. Гроган отличался хорошей памятью на имена.
– Не та ли это девушка, с которой ты и Майк вчера беседовали по поводу маньяка-снайпера? – спросил он, просунув голову в дверь и протягивая предварительный рапорт Гонсалесу.
– Черт меня побери, – выдохнул тот, пробегая глазами немногочисленные детали. – Майк все-таки оказался неправ. Она пострадала, эта Рэнделл?
– Несильно, я думаю. Хотя ее отвезли обратно в больницу. А этот парень… Мы до сих пор его от стенок отскребаем.
– Кто такой?
– Имя, по-видимому, Фоулер, Дэн Фоулер. Его бумажник лежал открытым на столе, можешь себе представить? Вылетел из кармана и спокойненько приземлился на стол. Открыт на карточке члена Центрального Атлетического Клуба. Пожалуй, в гандбол ему больше играть не придется.
– Весело, – Гонсалес не улыбнулся. – А где сегодня Майк?
– Гоняется по версиям об убийстве Дондеро. Он убежден, что того прикончили не случайно, а руками наемного убийцы. Иногда мне кажется, что Майк помешался на этих наемниках.
– Это его специальность.
– Так-то оно так, но не каждый же придурок с пистолетом работает по контракту? Например… помнишь два месяца назад Крутого Донагана пристрелила его собственная жена, как выяснилось, потому что тот ей изменял с женой мясника. Это же не убийство по контракту? А он был сама Организация.
– Организация, конечно… Но не на уровне Дондеро. Гроган поджал губы и упрямо наклонил голову.
– Может и нет, но и Дондеро тоже не Легс Даймонд.
– Как и Клер Рэнделл. Но кто-то очень хочет убрать ее.
– Ну, может, она тоже спит с мясником, – предположил Гроган.
– Может быть. Слушай, сообщи Майку, когда он появится, про эту Рэнделл, хорошо?
Гонсалес надел фуражку и вышел мимо Грогана в дежурную комнату.
– Значит, забираешь Фоулера от меня с Джонсоном?
Гроган следовал за ним до автомата с водой. Гонсалес повернулся, но продолжал двигаться задом по направлению к выходу.
– Да забирай его так. Не люблю иметь дело с бомбами.
Гонсалес приподнял бровь:
– Что, такие мы щепетильные? Гроган нахмурился:
– Такие мы, ирландцы.
Гонсалес сделал паузу:
– Ну-ну. Я всегда могу перевести тебя на время в отдел по делам несовершеннолетних.
– Для чего? У меня своих шесть штук. Если бы я хотя бы их понимал, то был бы счастлив. А ты мне еще чужих хочешь подсунуть.
Гонсалес оставил его у водоохладителя, оставил человека, обиженного на весь мир и протекающий бумажный стаканчик.
Дух преемственности не был чужд больничной администрации, судя по тому, что Клер оказалась в той же палате, где провела прошлую ночь.
– Они даже простыни не сменили, – сказала она Гонсалесу голосом, охрипшим от дыма и страдания.
Чувство предательства было написано у нее на лице, когда она смотрела, как он подвигает стул к кровати.
– Я считаю, теперь это очевидно, что кто-то пытается Вас убить, мисс Рэнделл.
Он, кряхтя, уселся на стул. От жары его ноги всегда распухали.
Из глаз Клер потекли слезы, сливаясь во влажную пленку, покрывающую одну щеку и подбородок, маскируя часть лица, с которой жаром взрыва содрало несколько слоев кожи.
– Но ведь никто не хотел убивать Дэна, правда?
– Нет, это была случайность.
– Но он мертв. Мне не говорят, но я знаю: он должен быть мертв. Мне только говорят «Не волнуйтесь», как будто я маленькая.
Гонсалес мягко посмотрел на нее:
– Он мертв, тут ничего не попишешь, мисс Рэнделл. Скорее всего, он умер мгновенно, даже ничего не почувствовав.
Он не ошибся в Клер. Эти слова не вызвали новых слез, рыданий или всхлипываний, а наоборот, казалось, успокоили ее.
– Да, я знаю. Это лучше, чем…
– Взрыв предназначался для Вас. Дэн, можно сказать, спас Вам жизнь.
Она взглянула на Гонсалеса, предательство проступило яснее в ее глазах.
– Вы думаете, мне от этого легче, лейтенант? Я знаю, что взрыв предназначался для меня. У Дэна не было выбора, он же не добровольно вызвался разорваться на кусочки в моей квартире. Но почему? Что я сделала такого, за что кто-то меня так сильно ненавидит?
– Я пока не знаю. Мы попытаемся разобраться вместе. Вы достаточно хорошо себя чувствуете, чтобы разговаривать на эту тему?
Она вздохнула:
– Все лучше, чем лежать здесь и думать о… Дэне. Слезы опять выступили у нее на глазах от шока, изнеможения и скорби.
– По правде говоря, мы не были помолвлены. Вчера я Вам так сказала, потому что это легче, чем все объяснять. На прошлой неделе он попросил меня выйти за него замуж и я ему отказала. Дэн не мог с этим смириться. Он продолжал жить как раньше, заботясь и хлопоча обо мне, как будто я принадлежала ему, независимо от того, что я говорю. Он всегда… как будто я еще…
«Так вот что было вчера в ее глазах», – сочувственно подумал Гонсалес, протягивая ей салфетку из коробки на прикроватной тумбочке. Ее желание порвать отношения Фоулер не воспринял. У него мелькнула новая мысль.
– А кто был Вашим другом до Фоулера?
– Что? А, никого особенного не было. Я встречалась с несколькими мужчинами, когда только сюда переехала, но… ничего серьезного. А Дэн… он постепенно всех вытеснил… как он всегда делал, когда чего-то хотел добиться. Другие… я просто потеряла с ними связь.