Он приоткрыл шкаф. Дверца предательски скрипнула. Наташка прерывисто вздохнула и повернулась на другой бок. Он потянулся, шаря в поисках шубы и что-то больно резанули по руке.
— Чёрт! — Он знал, что это. Старый шифоньер напал на него уже дважды, с тех пор, как он переехал к Наташке. Ответная часть задвижки — тонкая пластина из нержавеющей стали, поджидала за углом в темноте шкафа, как гремучая змея, нападая беззвучно и болезненно. Он сжал зубы, сдерживая вопль боли, но продолжал нашаривать заветный карман. Вот он! Лёха, изгибаясь всем телом, словно немой музейный дискобол Мирона, вынул из внутреннего кармана шубы лохматую рукавичку и, разогнувшись в полный рост, кинул её в сумку. Оглядываясь, вышел в коридор и положил сумку на тумбочку. Осталось сходить в тубз, натянуть штаны и текать. Текать, куда глаза глядят.
Скрипнула дверь, и на полу вспыхнула тонкая лунная дорожка и потухла. Свет загородила чёрная густая тень. Бесформенным дымным силуэтом она протиснулась в щель и остановилась, глядя на Лёху. Глаза её светились далёкими красными фонарями сквозь залитое дождями стекло. Вибрировали. Лёха нащупал на тумбочке ключи и, сжав в другой руке сумку, приготовился к решительному броску. Если сейчас демон загорится, приняв свой адский облик, Леша уже не сможет сдвинуться с места от страха. Он на хайпе, в состоянии аффекта попал в замочную скважину с первого раза, повернул ключ два раза и распахнул настежь дверь.
Он бежал так быстро, как мог, перепрыгивая две, три ступеньки сразу. Лампы не успевали загораться и тухнуть, реагируя на движение. Свет. Тень Свет. Тень. Тень, мчалась за ним по пятам.
— Сейчас. Сейчас она отстанет. Отстанет.
Он на секунду задержался у выхода, нажимая на кнопку домофона, и дальше. Тень наступала на пятки. Словно была уже его тенью... В какой-то момент они слились, и мужчину, бежавшего в темноте начало корчить. Он извивался, из горла вылетали немые крики. Он одолел ещё сто метров и рухнул на асфальт. Асфальт вскипел. Гудрон пошёл пузырями. Он яростно пузырился, и обнаженное тело становилось всё чернее, оборачиваясь в кокон. И вскоре на асфальте не осталось ничего, только сумка с вещами. Замок разошелся, и из щели торчала серая пуховая руковичка. А из руковички — деньги.
В это время, пьяно бубня, через дорогу переходил мужчина в светло-сером деловом костюме.
Неожиданно он наткнулся на что-то, запнулся и чуть не упал.
— Что за чёрт!
Он слишком задумался о своём и не заметил тёмный предмет на тёмной дороге в тёмное время суток. Не удивительно. Он повернулся, чтобы продолжить путь, но что-то блеснуло в сумке при свете фар проезжающей невдалеке машины, и он остановился. Постоял несколько секунд и повернул голову, принюхиваясь, словно мог почувствовать запах золота. Повернулся всем корпусом и шагнул к сумке. Снова блеснуло, и он протянул руку к пушистой, сверкающей золотом рукавичке.
— Что там? — заинтриговано промурлыкал он, двумя пальчиками, средним и указательным доставая из рукавицы монету. — У-у-у! — удовлетворённо мурлыкнул. Открыл рукавичку пошире и заглянул внутрь. — Неплохо, неплохо... Взял спортивную сумку и быстрым шагом зашагал к мусорному контейнеру, с размаху зашвырнув её как можно дальше. Засунул рукавичку под мышку, и поежившись от ночной свежести, обхватил себя руками и как ни в чём не бывало, зашёл в близлежащий подъезд....
4.
Виль Карлов проснулся резко по звонку будильника. Он давно уже был в отпуске, а будильник всё ещё с регулярной настойчивостью будил его по утрам. На самом деле он и без него вставал в назначенное время, просто для подстраховки. После сбора одноклассников накануне вечером он пришел поздно. Голова гудела от стресса и неумеренно дозы алкоголя. Он пил мало и редко.
Сборища кичливых одноклассников не любил. На них ходили исключительно успешные люди, которым есть чем похвастаться. Сорокалетнему учителю биологии в школе похвастаться было нечем. Ну, если только желание подсидеть директрису, недавно отметившую семидесятилетие. Он ждал, что станет следующим директором, потому и не уволился до сих пор. Коллектив женский, и мужчине всегда проще получить повышение, чем женщине. Мужчины — прирожденные вожаки. Это знают все. Но если бы да кабы, обычно не хвастаются. Вот свершится... тогда.