Вилькой овладело глубокое ностальгическое состояние. Тут же набежали любопытные соседи и нанесли съестного. Бабуля с трудом двигалась, но была в своём уме и счастливо улыбалась. Как и Виль.
Но продлилась его радость недолго — на утро бабка померла. Словно ждала бедовенького внучка. Не могла помереть, не попрощавшись. А секрет раскрыть не раскрыла. Не стал он давить на старушку, сразу с расспросами лезть.
На третий день после похорон, чтобы сбросить напряжение, пошёл в лес прогуляться, выговориться и грибов набрать. Вернулся без грибов, но зато с коровьим черепом под мышкой. Он шёл, размышляя о вечном, о смысле жизни, и споткнулся. Упал, и взгляду предстал он. Рог. Виль потянул за рог, и из под земли вылез целый, не траченный временем и собаками череп.
— Йорик! Бедный Йорик! Или ты... бурёнка из Маслёнкино? — Виль заржал. На ум пришёл кукольный мультик про коров. Там коровы пели. Смысл сюжета он припомнить не мог. Но помнил, что одна из коров, первая красавица на д... в стаде, чуть не утонула в болоте. Семилетний Виль тоже тогда напугался: чёрные тени, звуки, ночь... потом и волк появился. — Чем тогда мульт закончился? Бедная, бедная... бурёнка из Маслёнкино, — он комично прижал череп к себе и изобразил тяжёлую утрату.
Чтобы не возникло толков, а они сто процентов бы возникли. Лет так несколько назад в хозяйстве Быкова, местного фермера, капиталиста проклятущаго, была вспышка сибирской язвы. Он постарался сохранить болезнь скотины в тайне. Сделал всё, что положено, чтобы избежать эпидемии. Но несколько коров всё-таки сдохло. Быков тайком вывез туши животных в лес и закопал. Деревня, она есть деревня. Информация каким-то немыслимым образом просочилась, и слухи пошли. Ветнадзор наведался к Быкову, но поздновато, придраться было не к чему.
Виль положил череп в целлофановый пакет для грибов и привёз в город. Только дома как следует разглядев находку.
— А он ещё круче, чем мне в лесу показалось!
Виль положил его в ванну и промыл под струёй горячей воды. Запихивая руку с губкой вглубь черепа, он оцарапался и не раз об острый край одной из костей, но такая мелочь расстроить его не могла. Водка на ранку, внутрь — и он в порядке.
— Лаком покрыть и, хоть в музее выставляй! — любуясь на артефакт, сказал он, выставляя череп на комод под зеркало.
Царапина чесалась. Через пару дней рука покраснела, и он начал обрабатывать её, «жирно» поливая водочкой. Стало получшее. Но в самом центре покраснения появилось небольшое, не больше пшеничного зерна, чёрное пятнышко...
Теперь помимо черепа, к его богатствам добавились золотые монеты и деньги. Удача ему сопутствовала. Он чувствовал, что ему прёт. Чьи денежки, он понятия не имел и решил подождать — вдруг хозяин объявится.
— Может по телеку объявят или ещё как? Если нет, то и суда нет! Шагу не сделаю, чтобы искать владельца. Что упало, то пропало! Золотишко моё, моё... — зашептал он, и лицо, исполненное сладострастия, вдруг почернело, приобретя сизоватый оттенок. Грудь от частых вдохов вздымалась, и будь то кино, каждый двадцать пятый кадр являл бы миру чудовище. Но пока из всех возможных зрителей была лишь язва. Её споры созревали в маленькой чёрной точке на предплечье. Сейчас она довольствовалась своей крошечной ролью ровно до тех пор, пока Мара не даст ей главную...
5.
Славик Обидин, Яша Пустовойтов и Олежка Пирогов встретились на детской площадке уже поздно днём. Каникулы подходили к концу, и развлечения тоже. Август — самый препротивный месяц каникул. Всё что могло произойти за лето, уже произошло и в августе чудом можно считать, если только сентябрь объявят четвертым месяцем каникул.
— В Корее учебный год начинается в марте... — перебирая ногами, сказал Славик, приводя этим в движение детскую карусель-тошнилку. Он лежал на сиденьях, глядя в небо, уныло опустив уголки губ вниз.
— Может, на речку? Обещают, что после обеда потеплеет, — без энтузиазма предложил Яшка.
— Неа, в августе и потеплеет? Вон как резко температура упала! От силы пятнадцать градусов. И ещё Илья в воду написал. Ты что, хочешь сык нахлебаться? — сказал на это Олежек.