Марк чувствовал себя не в своей тарелке, когда встречал во дворе лебезившую перед ним троицу. «Дай им волю, возьмутся выстилать мне дорогу лепестками алых роз. С чего бы?» — размышлял Марк, принимая жалкие подаяния в виде бургеров, сникерсов и жвачки. Он понимал, что иногда совершенно не контролирует себя и зачастую не помнит, как проводил время. Будто тот, кто поселился внутри и делит с ним жизнь, проживает её в порядке установленной очереди. Только вот очерёдность с ним никто не согласовывал...
«Может, и к лучшему. Возьми хоть этих дворовых отморозков. Только бургеры-то мне зачем в таком количестве? Что с ними делать... с этими жрецами поневоле... я... не знаю. Не моё это... Неловко как-то. Ну что теперь из дома совсем не выходить?» — откусив сникерс, подумал он, делая как можно более многозначительное выражение лица. Всё-таки... Бог.
«Здравствуйте, Бог. Очень приятно, Бог», — отшутился он при этом, и представил, как раскланивается во все стороны перед шумящей толпой восторженных почитателей.
Ещё не успев проглотить кусок, он почувствовал, как что-то шевельнулось в груди. Как змея, разворачивающая кольца, ОНО стало подниматься всё выше, разрывая оковы сознания. Марк поднялся во весь рост на детской пластиковой горке, съехал на ногах по гладкому стальному покрытию и, кивнув покорным пажам, пошёл вперёд, чувствуя невыразимый прилив сил.
ОНО двигалось вперёд. Ноги практически не касались земли и женщина с авоськами, разгорячённая тяжестью покупок, ахнула, глядя Марку под ноги.
— Свят, свят! Ироды... чего только не придумают. От самокатов деваться некуда... теперь ещё это… — воскликнула она и перекрестилась. Клубок дыма предстал ей в виде экзотического гаджета или моноколеса? Марк знал, о чём подумала тётенька. Совсем не о Боге. И чёрт тут ни при чём. Она заочно осудила родителей за расточительство.
— Он уже ждёт. Идём к нему, — Кочемар легким кивком подал знак трём своим пажам. Маарам. И маары повинуясь, двинулись за ним. Он знал, чего хочет, в отличии от Марка, и теперь безостановочно двигался к цели.
***
После того как Виль привёз из деревни череп и положил его на комод, впервые за много лет почувствовал удовлетворение, необычайный прилив сил, одухотворение. С черепом в его жизни появился новый смысл. Какой, он пока не понимал, но испытывал большой эмоциональный подъём. Щекотку. Ощущение, которое бывает в преддверии чего-то важного, переломного. Если он сейчас и не знает в чём смысли жизни, то близится момент, когда он поймет, узнает свою миссию. А это наверняка не мелочь какая-то! Виль летал на крыльях.
Всё чаще он выходил из дома с черепом под мышкой. Тот был вроде котика или карликовой собачонки, всегда подле хозяина. Дойдя до перекрёстка, что возле тоннеля, где по верху проходила наземная линия метрополитена и где так удачно довелось разжиться монетой, Вильгельм резко остановился, и взгляд его остекленел.
— Да... что же... — вырвалось у пожилого господина с пакетом, полным апельсинов. Мужчина следовал за Вильгельмом, задумчиво разглядывая свои ботинки, и не ожидал, что он так внезапно остановится. Мужчина наткнулся на Виля и больно ушибся, словно тот был столб придорожный, а не человек. Пакет вырвался из рук, и апельсины маленькими рыжими колобками разбежались в стороны, скользя по чёрному новенькому асфальту.
Виль даже не шелохнулся. Не обратил на прохожего никакого внимания.
Мужчина ползал на коленках, собирая фрукты, и бормотал несвязно: «Невежа... столб бесчувственный... О чём я думал? Ах, да... мама... нужно вернуться домой... я, кажется, забыл...» — произнёс он последнюю фразу и взглянул снизу вверх на человека, так внезапно вернувшего его в реальность. Он дымился...
Пожилой господин опешил ещё больше. Следов огня на одежде не было, но незнакомец дымился и мог пострадать: «Я должен спасти его. Только как? Как?» — пожилой господин распрямился и, нелепо передвигаясь, засуетился, обходя Виля кругом в немом вопросе. Он нервно тёр подбородок, ища ответа, но внезапный удар снова сбил его с ног. Пакет с апельсинами в этот раз лопнул, и фрукты полетели вниз, лопаясь при падении с высоты.
— Как можно?... — взвизгнув, он встал на четвереньки и, задыхаясь от негодования, неожиданно резво поднялся, оказываясь перед Вилем лицом к лицу. Взглянув в это лицо, уверенность камнем свалилась в сандалии. Незнакомец не только дымился, он весь был соткан из дыма. А лицо больше походило на угли, тлеющие в камине. Только в районе глаз то затихали, то вспыхивали дьявольские огоньки. Руки тоже тлели. Руки схватили его за предплечья, и господин, возможно даже профессор, ощутил горячее прикосновение огня. Глаза выскочили из глазниц от боли. Последовал толчок, и он был отброшен в сторону, на тротуар. Боль пронзила ушибленное бедро. Пожилой господин, чуть не потеряв сознание, взвыл, не разжимая челюсти.