8.
— Яков, сынок. Я на работу. Завтрак на столе, солнышко. И умоляю, побудь сегодня дома. Не сбегай. Слышишь? Вернусь пораньше, сходим за покупками. До школы пара дней осталась. Разбери свои вещи.
Элеонора чуть подёргала одеяло, стараясь достучаться до сына.
— Я знаю, ты меня слышишь... — ещё более настойчиво сказала она и дотронулась до руки подростка. Казалось, он в самом деле спал.
— Алё! — Она сильнее наклонилась, прильнув к нему щекой. — Не сердись. Я же знаю, что ты меня слышишь. Пока!
Элеонора встала и, суетливо оглядывая комнату, направилась к выходу. Закрывая за собой дверь, она заметила на запястье что-то чёрное и, стряхнув, другой рукой стала натягивать туфли.
— Ай, ай. Вот же неуклюжая корова...— сморщилась она и сжала ноготки от боли, жалея в тысячный раз, что согласилась на бесплатный маникюр от ученицы. «Бесплатный сыр в мышеловке», — повторила она непреложную истину, глядя на порезанную и кровоточащую в нескольких местах кутикулу ноготков. С утра она удалила засохшие кровоподтеки, и ранки снова открылись покраснев.
На лестничной площадке она, как обычно, столкнулась с бывшим. Он тоже выходил, и Зоя, провожая, поцеловала сожителя недостаточно целомудренно. Это вызвало у Элеоноры прилив обиды и злости. В порыве эмоциональности она не стала сдерживаться и влепила (не) благоверному пощёчину.
Элеонора смахнула с глаз несуществующую слезинку и картинно, виляя бедрами, спустилась вниз.
— Утро оказалось недобрым. Порезался во время бритья, теперь это... Когда она уже успокоится! — буркнул бывший, брезгливо отстраняя Зою: та обслюнявила палец и попыталась оттереть им полоску крови, оставленную бывшей женой на щеке Гавриила.
— Не переживай, Гаврюша. Не может же это продолжаться вечно.
— Вечно… Уже второй месяц пошёл, — ехидно улыбнулся Гавриил, вспомнив мем из Интернета про Кая, Снежную Королеву и Вечность.
— Полная ж_па…
— Некоторым, таким, как твоя Элеонора, и жизни мало, чтобы забыть прежние обиды.
— Вот это верно... Может, переедем? Или, разбежимся, в конце концов! Она этого от меня и добивается.
Он дёргающим движением руки поправил галстук и уныло побрёл вниз. Утро и впрямь оказалось недобрым, но Гавриил и не предполагал, что апогея этого утра настигнет уже совсем скоро.
Невидимые глазу споры проникали сквозь микротравмы под кожу, разворачивая там свой походный лагерь. Они плели грибницу — линию обороны, готовясь к длительной осаде.
***
— Олежка, не успеваю приготовить завтрак, прости.
— Мам, не парься. У бабушки поем. Оставь только деньги на проезд! — пробурчал сонный Олежка.
— Прости, я в самом деле опаздываю.
— Мам, поэтому я и ем у бабушки, — сказал он впервые то, что думал, и впервые же разозлился, удивляясь себе.
— Что, всё настолько плохо?
— А ты как думаешь? Посмотри на меня! — он распахнул одеяло, демонстрируя наготу.
— Кх-х-х, — прыснула Алёна при виде торчащего вверх достоинства. Олежка не показал виду, что смущен, просто накрылся и с вызовом продолжил.
— Пусть бабуля меня всё детство пугала сереньким волчком, но она хотя бы готовила еду!
— Ну, прости…
— Прости, прости… Это я из-за тебя таким стал, — с претензией заявил Олежка, тыкая пальцем в пухлый живот. — Булками и пирожками магазинными промышляю.
— Погоди, а это у тебя что? — Алёна схватила сына за запястье и развернула ладонью вверх.
— Комары искусали, наверное. Всю ночь чесалось…
Алёна присмотрелась повнимательней. Ей показалось, что подобную картину она где-то когда-то видела. Только где? Она осмотрела другие части тела своего отпрыска и хмыкнула:
— Надеюсь, это не то, о чём я подумала. Было бы совсем невероятно, — с удивлением в голосе сказала она и улыбнулась. — Вечером взгляну. На, держи. Поешь в столовой сегодня.
— Звучит как: «Сынок, хотя бы перед смертью покушай нормально», — передразнил голос матери Олежек.
— Переплюнь.
— О! Теперь как бабушка заговорила. Я тебя настоящей-то и не знаю. Только как главврача Малинину А. И.
— Обещаю исправиться. В январе на каникулах поедем в Тай. Повеселимся. Заодно и узнаем друг друга получше.