— С проклятыми казаками так и следует делать!
— Прощай!
Иезуит поклонился и вышел.
Между тем Кочубей приехал в свой дом. Любовь Фёдоровна сидела на кресле в спальне, и, сложив три розовых пальчика рученки Мотрёньки, стоявшей перед образом на коленях, учила её креститься и читать Отче наш; в эту минуту Василий Леонтиевич скорыми шагами вошёл в комнату и закричал:
— Здравствуй, Любонька, здравствуй, сердце моё!
Любовь Фёдоровна, не ожидая прихода мужа, испугалась крика, вмиг оборотила голову к Василию Леонтиевичу и сказала:
— А ну, Господь с тобою, чего ты так кричишь? Рад, что приехал, вишь, давно не виделся, соскучил! Ну, здравствуй, тихо бы сказал, а то на всё горло кричит, как гетман на сердюка... Я тебе не гетманская покличка, не в поле, не с полковниками, где венгерское дерёт ваши горла... Ну, здравствуй!
Любовь Фёдоровна поцеловала мужа.
— Всё благополучно?
— Слава Богу! — тихо отвечал Кочубей.
— Садись, а я Мотрёньку поучу молиться Богу, Ну, читай же, моя галочко: Отче наш...
— Оце нас... мамо, спать хочется!..
— Ну, дай я тебя перекрещу, и беги ложись спать!
Любовь Фёдоровна перекрестила Мотрёньку.
— Иди ко мне, Мотрёнька, иди, серденько! — сказал Василий Леонтиевич.
Мотрёнька подошла к отцу. Он приподнял её, поцеловал в уста, глазки, перекрестил и сказал:
— Иди с Богом, да роста велика!
Любовь Фёдоровна отворила дверь и Мотрёнька, потирая ручонкой глазки, убежала.
— Где был ты в эти две недели?
— Был везде!
— Везде, — ты мне говори прямо, где был, а не везде? ты знаешь... я не люблю слушать, когда враг знает, что городишь.
— Был в Диканьке, в Полтаве, в Хороле, в Лубнах, в Ирклееве.
— Ну так бы и говорил!
— А теперь заезжал до гетмана, сказал ему, что слышал по дороге, как казаки и народ отзываются про дела его. Да черницу одну под караул посадить велел, и об этом известил ясневельможного.
— Опять за своё, опять!.. Когда я выучу тебя, чтоб ты слушал меня! Скажи, Василий, сделай Божескую милость, что тебе с того, что ты гетману всякое слово доносишь? Что он, обзолотит твою голову, отдаст тебе булаву, что Он сделает тебе? Слушай, ты знаешь не одну, может быть, отрубили голову из-за тебя... Бог не простат этого ни тебе, ни ему; кайся да молись! — ну скажи мне, для чего черницу-то велел ты взять?
— Пашквилует на гетмана.
— Да что за дело тебе до этого!
— Да гетман кум наш!
— А я твоя жинка, ты слушай меня, а не гетмана! — закричала рассерженная Любовь Фёдоровна, — грей, грей змею за пазухой, она тебе даст мёду!..
— Да что слушать тебя, ты мешаешься не в своё дело!
— Не в своё дело!.. Вот как добро после этого будет!.. Василий, ты запропастил свою душу; не таков ты был, когда не знался с гетманом! Я и сама обманулась; думала, что ты будешь гетманом, а не Мазепа — да нет, опеклась!.. Проклятая тварь! Снюхался с московскими панами, да и булаву взял!.. Постой же, когда ты сам для себя не хочешь стараться, так я постараюсь за тебя и — будет в наших руках булава... обожди немного: недолго наживёт Мазепа, — казаки скоро спровадят его на тот свет Недаром же говорил Иван Сибилев в ратуши, что когда ратные люди соберутся, то гетману будет конец, и выберут другого...
— А Иван Степанович, чем не гетман!
— Гетман!!. Тебе бы, а не ему след гетманствовать!.. Стыдился бы говорить ещё!.. Не сумел держать коня, когда повод был в руках!.. Пожалей меня и детей, когда себя не жалеешь... а лучше слушай, что я тебе говорю, да так и делай. Вот чего я хочу!
— Да разве я не слушаю тебя!
— Знаю, как слушаешь!
— Как хочешь, так и делай.
— Спрашивать тебя не стану!
— Да ты такая!
— То-то что такая! Людей с гетманом не гублю, а хочу, чтоб ты был счастлив... Пойди-ка лучше да ударь десять поклонов перед иконами, да помолись, чтоб Господь Бог простил грехи твои, что несчастную черницу представил гетману; да и спать пора, завтра всё одно ехать в Бахмач...
— Господь Бог да простит меня...
— Нет, нет, нет... десять поклонов ударь… не будет убытка!.. Ударь! Ударь!.. Спина не сломится!
— Да буду молиться!..